Клад

– Домовой спички спер. Нету!

– Ах, ё… Слушай! – испуганно шепнул разжигающий. – По-моему, кто-то тут без нас дрова жег. Угли горячие!

– Точно, домовой…

– Кто-то тут был, пока нас не было.

– Твою мать, ящик!

Оба бросились к стоящему в углу коробу и начали перебирать в нем какие-то железные штуковины.

– Нет, в порядке. Сюда, он не заглядывал.

– Все равно, пересчитать надо.

За стеной раздался шум: с дерева обрушилась снежная шапка.

– Слышал?

– Снег что ль?

– Щас посмотрю.

Над ухом зловеще щелкнул взведенный курок. Один незнакомец вышел из избы с наганом наготове.

Глеб мигом надел валенки, схватил шапку и, боднув слепую фигуру в живот, пулей вылетел в ночь.

– Эй! – заорало сзади. – Сто-ой!

Грохнул выстрел. Глеб вжал голову в плечи и припустил, что было духу. Бежал он недолго. Глубокий снег и заросли, превратили бег в отчаянное карабканье.

Двое сзади кряхтели, ругались и, с треском ломая валежник, перли по пятам. Им недоставало Глебкиной прыти.

Он не заметил, как очутился на берегу заледенелой узкой речушки. Скатился вниз и, поскальзываясь, кое-как перебежал на другую сторону. Шум погони больше не долетал. Никто не орал, не палил из нагана. Лишь в висках бешено барабанила кровь.

Глеб несколько минут напряженно вслушивался, лежа в колючих кустах, моля бога (пусть его даже и нет), чтобы злодеи не пошли по его следам.

Ни шороха. Только где-то очень далеко противно плакала зануда-сова.

Встал, отряхнулся. Вспомнил, что вместе с лыжами оставил в избе все свои вещи, корме рогатки, спичек и ножа. Жалеть о них, абсолютно не хотелось. Ни о каком походе на войну Глеб больше и думать не смел.

"Выбраться из леса, вернуться в поселок, в милицию, предупредить!"

Он несколько часов мотался по лесу, как помешанный, вслепую пытаясь нашарить правильный путь. Месяц скрылся за тучами, и если б не снег, он бы и правда был немногим лучше слепого.

Даже слезы потекли от злости и отчаяния:

"Раскрыть такое дело и вот так сдохнуть в глуши!"

Ему то и дело казалось, что за спиной кто-то крадется. Два раза Глеб чуть не побежал, приняв темные очертания чащи за фигуры людей.

Потом, уже порядком забывшись от усталости, добрел до края какого-то глубокого мглистого оврага, в который чуть не упал.

Сперва Глеб даже не понял, что это перед ним. Яма с совершенно черным, как лужа мазута дном. Придя в себя, он разглядел и расслышал, как внизу, плотоядно ворча и поскуливая, точно в страшном сне, копошатся какие-то черные тела. Их было так много, что само дно лишь мельком проглядывало сквозь эту круговерть.

Потом ворчание перешло в разъяренное рычание. И вдруг навстречу Глебу вынырнула, захлебываясь слюной, громадная клыкастая волчья пасть.

Глеб с криком отпрянул, упал задом и стал отползать.

Волк, не сумев выбраться из оврага, скатился вниз, но к нему тотчас присоединились другие.

Овраг наполнился яростным рявканьем, лаем, клацаньем зубов и даже утробным воем, словно волки уже много дней ничего не ели и вожделели всякий ошметок мяса.

На какой-то миг Глебу почудилось, что по краю оврага кем-то вбиты острые колья и натянута колючая проволока. Эта мысль сверкнула в его мозгу и тут же утонула в море паники, когда он, не помня себя, бежал прочь от жуткого места.

***

Из леса Глеб вышел, когда, уже начинало светать. Небо плотным серым ковром заволокли тяжелые тучи. Занималась метель.

Несмотря на летящую в глаза ледяную пыль, Глеб разглядел вдалеке за полем знакомые очертания заброшенной церкви и двух труб котельной.

Он пришел к поселку с другого конца, но все же хотя бы пришел. Радость и облегчение встряхнули душу и придали телу сил.

Через четверть часа, набрав в валенки снега, белый как снеговик, на ватных ногах Глеб, отдуваясь, несся по главной улице прямо в милицейский участок.

Вчерашний предатель, трус и гад сидел за столом, подперев рукой тяжелую голову, и мрачно посасывал папиросу.

– Дядь Володя!

– Не дядь Володя, а товарищ старший лейтенант! – резко поправил тот.

– Товарищ старший лейтенант…

– Оружие на стол!

Глеб растерялся, потом сообразил, что от него хотят, и, вынув из кармана рогатку, положил перед офицером.

– Вот так, – удовлетворенно сказал дядя Володя.

Он криво улыбнулся и подмигнул Глебу мутным глазом.

– Ну че? Расхотелось воевать?

– Я не про это! Там в лесу…

– Ой, да ты никак в лесу ночевал? Ё-ё… Тебе б горячего чего-нибудь. Чаю у нас нет, суп еще не варили. Ермолаев!

В дверь заглянул курносый парень в рубахе и милицейской ушанке.

– Водочки на один ноготок! Товарищу герою, сыну полка.

– Да яж… – задохнулся от негодования Глеб.

Голос его вдруг предательски сел, превратившись в малосильное сипение.

– Т-там в лесу! Эти… Шпионы! Поселок взорвать хотят! Бомбы готовят!

Глаза старшего лейтенанта прояснились. Брови дрогнув, съехались к переносице.

– Чего?

– Немцы в лесу! Дидь… эти ну… ди…

– Диверсанты!

– Да!

– Та-ак, а ты откуда знаешь, что это немцы? Они что, по-немецки говорили?

“И правда, какие же они немцы?” – растерянно подумал Глеб. – “Но, все равно ж, диверсанты! Враги!”

Глеб рассказал милиционерам все, что помнил о своих лесных злоключениях.