Клад

– Ну стрельни ты еще разок! – уже заметно бесился командир.

Он два раза палил в воздух, вслушивался в заунывный вой метели, сняв ушанку.

– Дубье! Лапотники! Что может быть проще – распрягите кобыл, доскачите на них! Телега все равно реквизирована!

– Они ж без седел! – возразил Глеб.

– Ну и что? А как индейцы раньше на конях скакали? Го-осподи, вот комедия-то, а!

После еще пяти минут петляния в снежной пустоте, дядя Володя выругался непечатным словом и сказал:

– Слушай, Глебка, они, наверно, вперед нас ушли!

– Как это?

– Ну так. Решили, что мы их в лесу у речки ждем. А мы тут с тобой, как дураки мотаемся туда-сюда. Ух, дезорганизация!

Они вернулись в лес и добрались до речушки. Привязав лошадь, двинулись берегом.

В лесу было тихо и сонно. Метель бушевала в поле. Даже ветер не мог продраться сквозь густые еловые шубы и тернии ветвей.

Чаща теперь выглядела мирно, даже приветливо. Не то что ночью. Казалось, никаких врагов здесь не встретишь, как не ищи. То ли дело одному в морозной мгле, под вой волков…

Глеб вспомнил, что так и не рассказал милиционерам про страшный овраг. По правде сказать, он не был уверен, что все это ему не примерещилось от страха и усталости.

Поглядывая вокруг, Глеб вдруг с радостью понял, что узнает места. Ну, конечно! Вон и та горка, с которой он скатился к реке. И еловая ветка, хлестнувшая его по лицу.

– Туда, – сказал он, указав на спуск.

"Хоть бы так! В лесу всегда все похоже…"

Дядя Володя хмуро кивнул, явно раздосадованный, что так и не встретил свой отряд.

Прошло несколько минут, прежде чем они добрели до той самой избушки. При свете дня она показалась Глебу еще мельче и смешнее.

В окне теплился свет.

– Тс-с… – шепнул дядя Володя, заходя вперед и держа палец на курке.

Он подкрался к двери. Велев Глебу не высовываться, резко распахнул ее. Шагнул внутрь. Глеб, тут же плюнув на приказ, вошел следом.

За столом сидел Константин Алексеевич и, ковыряя ногтем какую-то щепку, равнодушно смотрел на гостей.

– Та-ак, знакомое лицо! – изумленно вымолвил милиционер.

Глеба аж передернуло. Ну, конечно, это был Кощей! Как он умудрился ночью не узнать его голос! Вот кого из местных эти гады себе в наводчики-то взяли!

– Вы, гражданин, что здесь делаете? – строго спросил дядя Володя.

– Я… э-э сижу, – засуетился Кощей.

– Это я вижу, что вы сидите, а почему вы здесь сидите?

– У них в ящике все лежит! – прошептал Глеб и заметил, что ящик в углу стоит пустой.

– Встать!

Кощей, что-то бормоча, неуверенно поднялся на ноги.

Во дворе захрустел снег. Глеб обернулся. Увидел лишь руку, которая, взяв его за лицо, с силой швырнула на пол.

– Э! Г-граждане! Назад! – вскричал дядя Володя, уже скрытый от Глеба мрачными спинами в шинелях и тулупах.

Глеб услышал звонкий удар в лицо. Наган брякнул об пол. Потом еще, еще удары.

– Глвэб! – донеслось уже с пола.

Шестеро с презрительным спокойствием пинали старшего лейтенанта, как футбольный мяч.

Глеб сидел обездвиженный, не зная и не задумываясь, что ему делать. Они убивали его. Не били, не избивали, а убивали!

В какой-то миг кольцо расступилось. Двое под руки выволокли еле живого милиционера с залитым кровью лицом. Как тараном ударили его лбом о печь и бросили на пол.

Он лежал на спине с открытыми, но уже ничего не видящими глазами.

Один из очкастых (почему-то все нападавшие оказались в очках) направил револьвер ему в грудь и спустил курок.

Только теперь Глеб опомнился. Вскочил на ноги, рванул к выходу, налетел на сторожившего все это время дверь Кощея. Мерзкое Кощеево лицо скривилось в оскале:

– Куда-а?!

Глеб хотел ударить его, но кто-то уже заломил ему руки за спину и принялся вязать их.

– Второго раза не будет! – каркнул сзади Кощей.

Его бросили к печке, рядом с мертвым телом. Стащив валенки, стянули бичевкой ноги.

С трудом приподнявшись на локтях, Глеб увидел, как все находившиеся в доме, стоя полукругом, внимательно изучают его, словно ценный трофей.

Кощей, Кощей, Кощей, Кощей, Кощей, Кощей и Кощей. Одно и то же лицо, одна и та же ухмылка, один и тот же рост, одинаковые очки. Только одежда была на всех разная.

У Глеба помутилось в мозгу. Несколько секунд он тупо вертел головой, хлопал глазами, потом вдруг затрясся и с ужасом загоготал, как сумасшедший гусь на проталине.

“Кощей размножился! Раздвоился, растроился, рассемерился! Что дальше?!”

Перед ним стояли семеро Константинов Алексеевичей, похожие друг на друга, как патроны в обойме.

"Уколоться и проснуться!" – вспыхнуло в голове.

Страшные сны всегда обрывались, едва он вспоминал, что спит…

– Ну и чего с ним делать? – небрежно спросил один Константин Алексеевич.

– Убить, – сухо сказал стоявший посредине.

– Супербий, да ведь это ж… – замялся и забегал глазами крайний Кощей.

– Свидетель! – оборвал названный Супербием.

– Да нет, ну… товарищи… Должен быть какой-то другой выход. Мы ж, все-таки, не расстрельная команда!

Супербий, не слушая, поднес наган к Глебкиному носу.

Глеб в ужасе зажмурился.

– Ветирую! Вето! Вето! – вскрикнул кто-то сбоку. – Уже трое несогласных!

– Совсем сдурели? – мрачно прошелестел средний. – Ради одного мелкого оболтуса дело погубить?