Кладбище погибших цветов

Была середина лета, помнится мне. Не такая, как нынче, но довольно спокойная. Королевский гонец примчался к нашему замку с предложением отпраздновать самый длинный день в году вместе с его сеньором на берегу реки. Помимо меня и моей семьи король приглашал каждого желающего. Само собой, я мигом отказал, но Гуннлед сумела убедить меня поменять решение. Более того, после ее горячей просьбы каждый обитатель замка согласился присутствовать на королевском пиршестве. Я же, будучи от природы упрямцем, остался в замке в гордом одиночестве.

«Боги… – подумал я. – Они изничтожили всех? Но каким образом?»

«Когда я прибыл на берег, встревоженный долгим отсутствием своих подданных, я нашел лишь множество трупов. Ни одного мертвеца со стороны людей, потому как они хладнокровно и безжалостно расстреляли последних представителей моего народа из баллист с другой стороны реки. Из тел моих сородичей торчали гигантские метательные копья с особым широким наконечником, способным пробить каменную кожу гиганта. Люди готовились к истреблению моего рода, и им это удалось. Идти на штурм замка они не решились, да и бесполезно это. Стены Нифльхейма неприступны, даже с одним защитником это место держалось бы веками, потому как разгадать тайну механизма ворот способен лишь гигант. А после моей смерти не останется таковых и вовсе.»

«Твоя семья, Вафтруднир…» – начал было я, но мигом осекся, заметив гримасу боли на лице верзилы.

«Моя семья погибла в тот день, человек. Не потому, что люди коварны, а их клятвы лживы и достойны лишь смеха. Не потому, что Гуннлед настояла на том, что нашему народу необходимо явиться на тот пир, ставший кровавым. Нет, человек. Повинен лишь я, потому и не стал мстить твоему роду. Воздав почести павшим и захоронив тела, как следует, я отправился в добровольное изгнание в черных горах. Я больше не боялся гнева сил, изгнавших гигантов, потому что лишился всего, и даже считал лучшей участью для себя быть казненным за нарушение клятвы. Однако кары никакой не последовало, и проведя в изгнании около 150 лет, я вернулся в родные чертоги. И каково же было мое величайшее изумление, когда на месте смерти своих сородичей я обнаружил цветущий мирный край, обетованную долину с добрыми и светлыми жителями. А на том месте, где я захоронил свою семью – цветущие сады. Там, где пролилась кровь моих детей, появились красные дорожки, а на месте могилы моей бедной Гуннлед выросли розы невиданной красоты.

С тех самых пор я вновь обрел смысл своего существования. Хоть мой род и изведен до последнего ребенка, я обязан во что бы то ни стало сохранить память о нем. Особенно о моей Гуннлед… Этот сад мне дороже всего, путник Отто. Это все, что осталось от моего народа, и я обязан хранить его вечно.»

Великан утер слезы, затем шумно высморкался в рукав и, пошатываясь, поднялся с земли.

«Уже почти ночь, путник Отто. Пора бы забыться сном. Я приготовлю тебе постель в королевской опочивальне. Будешь спать, как настоящий государь!»

Вафтруднир рассмеялся, и смех этот гулким раскатом прошелся по всему скалистому проходу.

«Спасибо за заботу, добрый гигант, – мягко отвечал я. – Благодарю тебя за сытную трапезу и откровенную историю. Я даю клятву, что нигде и никогда ни единая живая душа не узнает о судьбе твоего рода, пока ты сам не дашь на то мне благословение. Позволь мне отказаться от ночи в роскошных покоях, потому как мне милее свежий воздух и открытое небо над головой.»

«Да будет так, друг мой, – проворчал Вафтруднир и тяжело опустился на землю. – Ночуй здесь. А чтобы не было тебе одиноко и скучно, я заночую на этой скале вместе с тобой.»

Спорить с ним я не стал, на это не было ни желания, ни сил. Я свернул в несколько раз свой походный мешок (вот когда пришло время горько сожалеть о выброшенных припасах, служивших мне вполне себе достойной периной). Вафтруднир улегся прямо на пороге скалистого прохода и, положив руки за голову, мигом захрапел. Я же еще долго лежал, глядя на звезды, не имея никакой мочи заснуть. Я думал об истории великана, трагичной судьбе его народа и страшной тайне его садов. Наивный болван Вафтруднир. С чего он решил, что люди дадут ему спокойно растить цветочки и преспокойно топтать нашу землю? Его дни на исходе, лишь вопрос времени, когда по его шкуру явятся душегубы короля. С такими мыслями я погрузился в сладкую дрему.

***

«Вафтруднир! Боги, просыпайся скорее, спящий ты идиот! Твои сады полыхают!»

«Что ты такое выдумываешь, путник, – сонно пробормотал великан, не обращая ровным счетом никакого внимания на то, что я изо всех сил бью его ладонями по каменным щекам. – Мои сады не могут полыхать. Прекрати эти глупые шутки и дай мне еще немного поспать.»

«Не могут, говоришь?! – воскликнул я и пальцами поднял каменные веки верзилы. – А ты взгляни вон туда!»