Читаем Кладезь безумия полностью

…и наконец-то ты ему ответил.

Я вспомнил. Да, когда я свалился со стула, я сказал «привет». Именно после этого он и начал выходить из карты.

– Читал сказки про вампиров? Конечно же, это все в основном вымысел, но основная технология прописана верно.

– И что теперь дальше, а? – спросил я.

– Дальше? Дальше медлить нельзя, – ответил командор. – Ах, как жаль, что все так рано, как жаль, что еще впереди целых три дня. Но ты сам понимаешь – он сошел. Сошел сюда и ищет тебя. И потому я сейчас покажу тебе путь. Пока что тебе к нам нельзя – это очень важно. Раньше так же безумно, как и позже. Однако если меня рядом не будет – ты должен будешь суметь добраться сам.

И в этот момент официант включил музыку. Нет, это был не шансон и не ресторанные куплеты. Это был «Наутилус Помпилиус».

«По лунному свету блуждаю, посвистывая

Но только оглядываться мы не должны.

Идет… идет…»

И вот это протяжное «идет» наполнило мою душу холодом. Мое тело стало кубиком, а душа в нем – льдом. Я не двигался и даже не ежился – холод не проморозил меня, он меня буквально сковал.

«Идет вслед за мной

Вышиной в десять сажен

Добрейший князь

Князь Тишины»

– Ты сам все слышал, – сказал Салоникус. – Тянуть нельзя.

Он встал и протянул мне руку.

– Идем. Я покажу тебе путь.

22

– Хорош экземплярчик, – прокомментировал я.

Салоникус даже плечами не пожал, как он обычно это делает. Идет себе и пялится на Верхний Вал, как будто никогда его не видел. Мы как раз проходили мимо рынка, время было за полдень, и народ гулял вокруг да около. Как мы сюда попали? Очень просто – с кафе дошли пешком до Академгородка (Салоникус упорно называл эту станцию метро «Академмістечко», и, вообще-то, он был прав), доехали до Крещатика (Салоникус сказал, что это «Хрещатик», в ответ я назвал его Любый Друзь, но он, похоже, не понял юмора), пересели на Майдан и вышли на Контрактовой. И пошли по Верхнему Валу навстречу Глыбочицкой, которая, как известно, ведет к Лукьяновке. Впрочем, находясь в такой компании, я не удивился бы, если бы мы вышли где-нибудь в Алабаме. Почему в Алабаме? Ну, пусть будет Миннесота…

А про экземплярчика я упомянул не случайно – из одного киоска громыхала музыка… ну, если это, конечно, действительно была музыка. Однако бомжеватого вида мужичок не стал вникать в смысл песни, не стал подвергать ее критическому анализу, а просто ринулся в пляс. На него мало кто обращал внимание – увы, за пятнадцать лет к подобным картинам общество привыкло. И никто не подойдет к нему, не узнает, как дела, может, еще не поздно, может, если его одеть-обуть и дать работу, он и вспомнит, что когда-то был частью этого общества. Но нет – когда кто-то попадает в беду, он ждет, что ему будет сочувствовать весь мир. Однако сам он и не подумает кому-то посочувствовать, когда у него все в порядке.

И не удивительно, потому что я сам-то иду вот и думаю правильно и благородно, а что делаю? Равнодушным тоном заявляю «хорош экземплярчик». Так какие вопросы могут возникать к этому обществу, в котором каждый реагирует только на то, что касается только его? В том числе и те, которые про это говорят. В том числе и я.

– Пожалуй, неплох.

Я обернулся. Салоникус все слышал и видел, но взгляд его по-прежнему блуждал где-то в своих Раночах, а может, и в Грибниках. Но это еще ничего. То, что он сотворил далее, не подлежит никакому разумному объяснению.

– Позволь, ученик, я преподам тебе урок.

И с этими словами подошел к танцующему одиночке. Знаком повелел тому остановиться, и, да – тот сразу же подчинился. Затем Сэл запрыгнул на парапет, расположенный сбоку киоска. И началось.

– Дураки и идиоты. Только дураки и идиоты, – звучным и сильным голосом раструбил Салоникус. – Впервые в городе! Бесплатный Танец Солнца и Луны – ни единой копейки. Главное условие – вы должны быть дураком либо идиотом. А может быть, и тем и другим одновременно! Впервые в городе, впервые в городе.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Люди августа
Люди августа

1991 год. Август. На Лубянке свален бронзовый истукан, и многим кажется, что здесь и сейчас рождается новая страна. В эти эйфорические дни обычный советский подросток получает необычный подарок – втайне написанную бабушкой историю семьи.Эта история дважды поразит его. В первый раз – когда он осознает, сколького он не знал, почему рос как дичок. А второй раз – когда поймет, что рассказано – не все, что мемуары – лишь способ спрятать среди множества фактов отсутствие одного звена: кем был его дед, отец отца, человек, ни разу не упомянутый, «вычеркнутый» из текста.Попытка разгадать эту тайну станет судьбой. А судьба приведет в бывшие лагеря Казахстана, на воюющий Кавказ, заставит искать безымянных арестантов прежней эпохи и пропавших без вести в новой войне, питающейся давней ненавистью. Повяжет кровью и виной.Лишь повторив чужую судьбу до конца, он поймет, кем был его дед. Поймет в августе 1999-го…

Сергей Сергеевич Лебедев

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза