Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов

– Никогда этого не говори, Четверг! – рявкнула бабушка так, что я аж подскочила, а ей пришлось несколько мгновений переводить дух и съесть для поддержания сил еще несколько кусочков шоколада. – Аорнида не имеет права брать то, что ей не принадлежит, а ты должна быть жестче и с ней, и с собой и вернуть свои воспоминания!

– Легче сказать, чем сделать, ба, – вздохнула я, пытаясь ухватить шоколадку, убранную из пределов моей досягаемости. – Я хочу, чтобы мне приснился…

– Лондэн.

– Да, Лондэн. Я хочу снова увидеть его во сне. Он со мной, но мы не разговариваем, как раньше.

Дверь с грохотом распахнулась, и вошел Рэндольф. Он повесил пальто на крючок, даже не удостоив нас взглядом.

– Рэндольф, – окликнула я его, – с тобой все в порядке?

– Со мной? – отозвался он, не глядя на нас. – Со мной все прекрасно. А вот эта шлюшка плохо кончит: она не может заговорить с мужчиной без того, чтобы не прибавить его к своей коллекции!

Он ушел.

– С ней ничего не случилось? – крикнула я ему вслед, но ответом нам был только звук захлопывающейся двери в их спальню.

Мы переглянулись и пожали плечами.

– На чем мы остановились?

– Я рассказывала тебе, что уже не вижу Лондэна во сне таким, как прежде. Обычно мы отправлялись в наши общие любимые воспоминания. Мы никогда… ну, сама понимаешь… но это было замечательно. По крайней мере, я хоть немного могла контролировать, куда меня занесет, когда «черная богиня» раскинет снова свой плащ.

Бабушка посмотрела на меня и ободряюще погладила по руке.

– Ты должна заставить ее поверить, что победа близка, Четверг. Замани ее в ловушку. Пусть она думает, будто управляет тобой, но ведь она только у тебя в мозгу, и именно ты контролируешь то, что там происходит. Наши мысли драгоценны, и никакой посторонний вселенец не имеет права марать их.

– Конечно, но как это сделать?

– Ну, – сказала бабушка, передавая мне шоколадку, которую не любила, – тут не Аорнида, моя дорогая, а лишь твои воспоминания о ней. Поскольку настоящей Аорниды в Книгомирье нет, силы у нее здесь немного. Она может только попытаться и…

Дверь снова распахнулась. На сей раз это была Лола. Судя по ее виду, она только что плакала. Увидев нас, она воскликнула:

– А! Этот крысомордый тип с дерьмом вместо мозгов уже пришел?

– Ты имеешь в виду Рэндольфа?

– Кого же еще?

– Тогда он дома.

– Отлично! – заявила она. – Пойду ночевать к Немо.

И она повернулась уходить.

– Подожди! – сказала я. – Что случилось?

Лола остановилась, уперев руки в боки. Сумка соскользнула у нее с плеча и повисла на локте, что испортило всю картину, но красавице было все равно.

– Я отправилась с ним выпить кофе после колледжа, и разрази меня гром, если он не трепался с этой коротышкой D2! С той, знаешь, с тупыми глазами и идиотским хрюкающим смехом!

– Лола, – спокойно сказала я, – они ведь могли просто разговаривать.

Она уставилась на свои руки.

– Ты права. Да что мне за дело? Они друг друга стоят.

– Я все слышал! – послышался голос из хвоста самолета.

Рэндольф вошел в кухню и погрозил Лоле пальцем, а она ответила ему гневным взглядом.

– И тебе еще хватает наглости обвинять меня в том, что я разговаривал с другой женщиной, когда ты переспала почти со всеми парнями в колледже!

– И что с того? – взвизгнула Лола. – Ты мне что, папочка? Ты следил за мной?

– Даже самый тупой шпион во всех шпионских романах не смог бы этого не заметить! Тебе слово «скромность» известно?

– Одномерок!

– Картонка!

– Стереотип!

– Предсказуемость!

– Онанист!

– ТОЛСТОЗАДАЯ!

– Пригнись, бабуля, – шепнула я, когда Лола схватила вазу и метнула ее в Рэндольфа, но промахнулась.

Ваза проплыла у нас над головами и разбилась о стену.

– Отлично, – сказала я вслух самым уверенным своим тоном. – Еще одна такая разборка, и оба отправитесь подыскивать себе другое жилье. Рэндольф, можешь спать на диване. Лола, иди к себе в комнату. И если кто-нибудь из вас хоть пикнет, засуну обоих в схемы для вязания крючком. ПОНЯТНО?!

Генераты притихли, забормотали извинения и медленно побрели вон из кухни.

– Ну вот, дурак, – прошептала Лола, когда они выходили, – из-за тебя мы оба вляпались.

– Из-за меня? – взвился он. – Да ты так часто оказываешься без трусов, что я не понимаю, зачем ты их вообще носишь!

– ВЫ МЕНЯ СЛЫШАЛИ?! – заорала я на них, и оба заткнулись.

Бабушка собрала осколки вазы со стола.

– Итак, о чем мы говорили? – спросила она.

– Ну… о том, как вернуть себе воспоминания?

– Именно. Она хочет сломать тебя, поэтому прежде, чем все кончится, дела пойдут еще хуже. Только когда она решит, что победила, мы сможем нанести удар.

– То есть как это – будет еще хуже? Хуже Аида? Хуже устранения Лондэна? Хуже Даррена? Куда дальше-то?

– В самые худшие времена: к правде о том, что случилось во время той танковой атаки.

– Антон. – Я застонала и закрыла лицо руками. – Я не хочу туда возвращаться, ба, я не могу!

– Тогда она будет отщипывать от твоих воспоминаний по кусочку, пока не останется ничего. Ей нужно не это – она хочет отомстить. Потому ты должна вернуться в Крым, Четверг. Встреть самое худшее лицом к лицу и стань сильнее.

– Нет. Я не хочу туда возвращаться, и ты меня не заставишь.