Клады великой Сибири

Добравшись до почтовой станции, Верлов разбудил хозяина и спросил, где он может купить пару порядочных лошадей и кибитку.

Оказалось, что у почтосодержателя есть и то и другое.

Быстро сторговавшись, Верлов купил за четыреста рублей пару крепких томских лошадей и крытый тарантас за двести семьдесят рублей.

Тут же он купил полную подержанную сбрую, сам запряг лошадей и поехал из города.

В несколько минут все ящики были нагружены, Вера с отцом сели в тарантас, Верлов поместился на козлах, и экипаж помчался в город.

Сначала заехали на постоялый двор, где Верлов сдал лошадей и экипаж на попечение хозяина, затем он сбегал за двумя извозчиками, и все трое, нагрузив на пролетки багаж, отправились в гостиницу.

Верлов снял четыре хороших соседних номера, разместил в них Суравина с дочерью и багаж, а сам, не теряя времени, ушел в город.

Уже совсем рассвело, город ожил, и некоторые лавки уже открылись.

Бродя по улицам, Верлов смотрел на билетики, наклеенные на окнах и воротах, ища продажных домов.

Прошатавшись часа три, он нашел домов пять, из которых три были каменные и довольно нарядные.

От дворников он узнал адреса хозяев и тотчас же направился к первому из них.

Но по дороге он зашел к лучшему ювелиру и спросил его, не купит ли он у него драгоценных камней, привезенных из Южной Африки.

Себя он выдал за купца, торгующего оптом драгоценными камнями.

Ювелир пожелал посмотреть товар.

Вынув из карманов пять коробочек, Верлов показал ему сначала бриллианты, затем сапфиры, рубины, изумруды и смарагды.

Он торговался как настоящий купец, спорил, доказывал, уходил и возвращался назад.

Кончилось тем, что купец купил у него часть камней за семьдесят три тысячи, но так как денег у него с собой не было, то Верлов отправился вместе с ним в банк, где и получил всю сумму сполна.

От этого ювелира он зашел к четырем второстепенным и продал им камней в общей сложности на девяносто тысяч рублей.

Теперь у него был с собой достаточный запас денег, и он направился к хозяину самого лучшего из продававшихся домов.

После упорного торга дом был приобретен за сорок восемь тысяч.

Пока у нотариуса писалась купчая, Верлов направился к хозяину второго дома.

Таким образом он приобрел за сто десять тысяч три дома на свое имя, и окончание формальностей было ему обещано на следующий день.

Покончив с вопросом о домах, Верлов отправился к священнику.

Он показал ему документы невесты и свои, сказал, что ему нужно поскорее сыграть свадьбу, так как он должен уехать по делам, и упросил священника назначить венчание на следующий день.

После долгих уговоров священник, получивший пятьсот рублей, согласился сделать оглашение в тот же день и назначил час венчания.

Устроив все это, Верлов возвратился в гостиницу, сообщил обо всем сделанном Суравину и Вере и посоветовал Николаю Саввичу немедленно сделать визиты.

Они переоделись и вместе поехали к наиболее крупным купцам и представителям администрации, сговорившись рассказывать, что путешествуют вместе и решили устроиться в Хабаровске.

Оказалось, что некоторые купцы, бывавшие часто в Москве, лично знали Суравина как одного из крупных московских купцов, с которым приходилось иметь дела.

Но если Суравина знали в купеческом обществе, то Верлов оказался еще более известным в интеллигентном обществе.

А так как портреты Верлова печатались во многих журналах и газетных приложениях, то, конечно, его личность не возбудила никаких сомнений.

Одним словом, Верлов и Суравин были приняты всеми с большим удовольствием, и никого не удивило известие, что богач-купец отдает свою дочь за известного путешественника и ученого, успевшего стяжать себе мировую известность.

Среди новых знакомых Верлов подобрал шаферов, посаженых отца и мать и дружек.

А когда Верлов сказал всем, что был в Южной Африке, где все свое состояние употребил на покупку драгоценных камней, и что он хочет и впредь заниматься этим крайне выгодным делом, – почтение к нему возросло еще больше.

Он сразу сделался популярным не только среди интеллигенции, но и среди купеческого мира, где на него взглянули как на богатого человека.

В одном из домов Верлову попалась под руку газета.

Желая узнать что-нибудь новое о политике, он стал пробегать печатные столбцы, и вдруг… газета чуть не вывалилась из его рук.

Это был отчет о поисках соединенной эскадрой подводно-воздушного корабля страшных пиратов.

«Так вот оно что! – подумал Верлов, быстро овладев собой. – Однако мы переполошили весь свет! Нас ищут! Великолепно! Но… все же японцам это ничуть не поможет!»

Губы его едва заметно усмехнулись, и, передавая с многозначительным взглядом газету Суравину, он как ни в чем не бывало заметил:

– Все еще шумят с этими подводно-надводными пиратами!

Это была своего рода реплика.

Все общество сразу заговорило о пиратах, об ужасах, которые они наделали с японскими крейсерами, о страхе, который навели на все государства, о соединенной эскадре, о бесплодности поисков и о тех невероятных слухах, которые ходили про таинственный корабль.