Клады великой Сибири

Упругими скачками пронесется между уснувшими деревьями грациозный хищный барс, и глаза его горят в темноте, как раскаленные угли.

А там, из самых темных дебрей тайги, вдруг раздастся грозное рычание царя тайги – тигра и хрипло пронесется между столетними великанами.

Испуганно заорет сова и понесется над деревьями, тараща свои большие светящиеся глаза, а косолапый медведь, зачуявший тигра, карабкается поскорее на дерево, спеша уйти от грозного врага.

Жутко в тайге.

Не слышно в ней человеческого голоса, потому что люди очень редко заходят вглубь тайги, а если и заходят, то идут большими партиями, чтобы отыскивать золотоносные места.

На севере тайга переходит постепенно в топкую тундру, покрытую мхом и мелким кустарником.

Летом тундра совершенно непроходима, и если бы смельчак забрался туда летом, он непременно утонул бы в этой глубочайшей трясине, прикрытой сверху лишь тонкой, обманчивой корой.

Только зимой появляются на ней гиляки со своими оленьими стадами, с которыми перекочевывают с места на место.

Но дикий сибирский олень живет в северной части тайги, где хищного зверя меньше и откуда зимой ближе до тундры, на которой под снегом остается большой запас мха.

Да и мошка меньше беспокоит там.

II

Хорошо жилось Рогачу.

Он был еще совсем молоденький, с наслаждением сосал молоко матери и только начинал учиться щипать траву.

Цвета он был белого, с небольшими черными пятнами, и на его лбу уже начинали подниматься две шишки, которые скоро должны были превратиться в развесистые рога.

Весело бегал он по тайге вместе со взрослыми оленями и такими же телятами, как он сам, резвился, прыгал и веселился, радуясь приволью и свободе.

На ночь все олени сбивались в кучу, и взрослые олени чутко стерегли свои семьи от хищных обитателей тайги.

И стоило только вдали показаться какому-нибудь врагу, как все стадо сбивалось в кучу, образовывая круг, внутри которого пряталась молодежь, а остальные грозно сгибали свои рогатые головы навстречу врагу.

И неприятель почти всегда отступал, боясь попасть на страшные рога.

Так жило стадо изо дня в день, и Рогач рос и креп на свободе.

Травы в тайге было много, чистой, ключевой воды – тоже; чего ж было еще желать большего?!

Сильно чесался лоб у Рогача, и он постоянно терся им о деревья.

Но вот однажды молодые рожки пробились наконец сквозь кожу и вылезли наружу, благодаря чему лоб сразу перестал чесаться.

Почувствовав на голове новое украшение, Рогач попробовал было даже бодаться, но старший олень так ткнул его рогом, что сразу отбил охоту затевать ссору со старшими.

Потешные рога вырастали у Рогача.

Они были маленькие, покрытые пушистой шерстью, и страшно зудели.

На некоторое время олени перекочевали в самые глухие дебри тайги. Там было безопаснее, и в этой чаще надо было подождать, пока у молодых оленей окончательно окрепнут рога и освободятся от пушистой шерсти.

Олени инстинктивно чувствовали, что в этот период жизни молодых оленей люди больше всего охотятся за ними.

В особенности сильно охотились на молодых оленей китайцы.

Молодые рога представляли для них очень большую приманку, потому что ценились в Китае очень дорого.

Молодые, кровяные рога, покрытые пушистой шерстью, называются пантами, а олени, у которых они растут, называются пантачами; китайцы очень ценят эти рога, употребляя их на приготовление дорогих лекарств.

Но охота на пантачей очень трудна.

Когда у оленей начинают расти молодые рога, они забираются в непроходимые чащи.

Охотник должен забираться тоже в глубокую тайгу, где так много опасностей.

Опасность грозит охотникам не только со стороны диких зверей, но и со стороны многочисленных разбойников, прячущихся в это время в тайге и подстерегающих счастливых охотников, которым удалось добыть драгоценные панты.

Увидит разбойник, что охотник возвращается с охоты, а за поясом у него висят дорогие панты, ну и нападает на охотника. Чаще всего нападает невзначай, из засады. Вот поэтому-то, благодаря всем этим опасностям, молодые панты ценятся еще больше.

Но Рогач ревниво оберегал свое новое головное украшение от людских глаз.

Как ни хотелось ему выйти из глуши тайги на привольные полянки, залитые солнечным блеском, как ни хотелось попастись на густой сочной траве, вместо того чтобы питаться невкусной травой, росшей в глуши под деревьями, осторожность все же пересиливала.

Да и отец с матерью строго следили за Рогачом и не позволяли ему выходить из чащи.

В этом отношении они были опытны, а отец Рогача в молодости сам чуть было не был убит охотником и помнит еще очень хорошо этот случай.

Скучно, конечно, было в глуши.

Мрачная тайга так сплела вершины столетних деревьев, что под ними было почти что совсем темно.

А между деревьями росли многочисленные кусты, образовывавшие иногда непроходимую чащу.

Но вот, мало-помалу, молодые рога оленей окрепли. Окрепли и рога Рогача.

Пушистая шерсть постепенно спала с них, а самые рога из нежных, кровяных стали твердыми, костяными.

И когда наступило наконец время, Рогач вместе с другими оленями покинул мрачные дебри тайги.