Читаем Клан Сопрано полностью

Зрители помнят Юджина лишь как высокого худощавого парня, появляющегося с Вито в одной из визуальных комических сцен[355]. И вдруг он оказывается в центре действия, отчаянно пытаясь убедить Тони и своих кураторов из ФБР отпустить его вместе с семьей во Флориду, чтобы как-то вытащить сына из наркотической зависимости. И от нас ожидают, что мы в течение часа будем беспокоиться о его надеждах и мечтах?

Удивительно, но этот прием работает, потому что в действительности эта история не о Юджине. Да, все детали относятся к его прежде неизвестной нам жизни, включая и потрясающую новость о наследстве, а Роберт Фунаро убедительно показывает отчаяние Юджина, оказавшегося в петле. Но эта история о любом человеке. Она о том, как трудно остаться живым; и этот урок мы извлекаем и когда видим болтающегося на веревке Юджина (сцена кажется очень долгой), и когда наблюдаем за неожиданным поворотом сюжета, который приводит Тони на край гибели отчасти из-за того, что он забыл зарядить свой сотовый телефон.

Прошлое постоянно настигает Тони. У Джуниора деменция, и он убежден, что Маленький Пусси Маланга (человек, виновный во вражде Тони и Джуниора в пилотном выпуске; момент, когда Тони устраивает заговор, чтобы не дать Джуниору убить Маленького Пусси в «Везувии») вернулся и жаждет мести. Когда в финальной сцене он принимает Тони за Малангу, то кажется, будто болезнь Альцгеймера дает Джуниору шанс переписать историю, уничтожив одним выстрелом и Малангу, и племянника.

Еще до выстрела Джуниора явно следовало отправить в «Грин Гров», но Тони, потрясенный тем, что случилось, когда он отправил туда Ливию, не хочет даже обсуждать эту тему. Говоря о «сообществе пенсионеров», он возражает Мелфи и выступает против попыток сестры перевести туда Джуниора. Отказ стал причиной того, что его ранили в первом сезоне, и сейчас, запустив последовательность событий, он снова получает пулю. Это настольно иронично, что даже Эй Джей, возможно, сумел бы это понять.

Тони занимает центральное место в повествовании, а это значит, что он каким-то образом защищен от трагических поворотов назло сценическому мастерству Ван Паттена и Уинтер. Однако такое насилие в начале сезона — верный признак, что конец уже близок.

Кармела во сне говорит:

— Я волнуюсь, Эд.

Призрак Адрианы успокаивает ее:

— Все волнуются.

— Нет, — настаивает Кармела, — Я все время волнуюсь.

И у нее есть на то причины.

<p>Сезон 6 / Эпизод 2. «Вступайте в клуб»</p></span><span>

Сценарист: Дэвид Чейз

Режиссер: Дэвид Наттер

Отопительные системы

«Кто я? Куда я иду?» — Тони

Снова сделав зигзаг там, где зрители ожидают резких поворотов сюжета, Дэвид Чейз упорно следует линии замены раненого Тони… другим Тони? Он не босс Джерси, а продавец точной оптики, который говорит с привычным акцентом Джеймса Гандольфини. У него есть жена, но это не Кармела (по крайней мере она не говорит голосом Эди Фалько, когда мы слышим ее по телефону) и двое детей. И когда во время командировки в Коста-Меса, Калифорния, у него возникает возможность переспать с продавцом-коллегой, он теряет самообладание и заявляет: «Сегодня вечером я мог бы быть другим парнем и отделаться от всего и вся. Но нет, я все испортил».

И снова мы оказываемся в королевстве двух Тони. На самом деле, трех: нашего героя, который находится при смерти в реанимации; продавца оптики, у которого такое же имя; и Кевина Финнерти, продавца отопительных систем, который явно внешне похож на двух Тони и случайно поменялся чемоданчиками и личностями со вторым Тони.

Известный нам Тони появляется на одиннадцатой минуте эпизода; он вырывает дыхательные трубки и повторяет слова Тони-продавца о том, что он не знает, кто он и куда идет[356]. Одиннадцать минут для телевизионной истории — это целая вечность, особенно после крутого поворота сюжета; и легко представить, что зрители, которые любят «меньше трепа, больше драк», ворчат: «Ну, опять эти сновидения…»

А что, если это не сон? А что, если это чистилище?

А пока что Тони застрял в округе Ориндж [в Оранжевом графстве — Прим. пер.][357], и не может уехать оттуда (чистилище). На одном конце городка светится маяк (рай), а на другом в лесу бушует огонь (ад). Снова и снова он останавливается, чтобы осознать значение своей жизни. Затем, потеряв бумажник, все документы, удостоверяющие личность, и кредитные карты, он должен доказывать, кто он. Он крадет личность (грех) Кевина Финнерти — торговца отопительными системами, который живет в одном из самых жарких штатов (в Аризоне) — и заселяется в другой отель. Там он падает вниз на красную лестничную площадку и в этот момент узнает, что у него болезнь Альцгеймера (вечные муки). Когда в реальном мире Кармела говорит ему, что он не попадет в ад, Тони в это время находится в чистилище, думая, стоит ли сообщать жене, что его настигло то, чего он боялся.

Перейти на страницу:

Все книги серии Киноstory

Похожие книги

99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Все мы в разной степени что-то знаем об искусстве, что-то слышали, что-то случайно заметили, а в чем-то глубоко убеждены с самого детства. Когда мы приходим в музей, то посредником между нами и искусством становится экскурсовод. Именно он может ответить здесь и сейчас на интересующий нас вопрос. Но иногда по той или иной причине ему не удается это сделать, да и не всегда мы решаемся о чем-то спросить.Алина Никонова – искусствовед и блогер – отвечает на вопросы, которые вы не решались задать:– почему Пикассо писал такие странные картины и что в них гениального?– как отличить хорошую картину от плохой?– сколько стоит все то, что находится в музеях?– есть ли в древнеегипетском искусстве что-то мистическое?– почему некоторые картины подвергаются нападению сумасшедших?– как понимать картины Сальвадора Дали, если они такие необычные?

Алина Викторовна Никонова , Алина Никонова

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Истина в кино
Истина в кино

Новая книга Егора Холмогорова посвящена современному российскому и зарубежному кино. Ее без преувеличения можно назвать гидом по лабиринтам сюжетных хитросплетений и сценическому мастерству многих нашумевших фильмов последних лет: от отечественных «Викинга» и «Матильды» до зарубежных «Игры престолов» и «Темной башни». Если представить, что кто-то долгое время провел в летаргическом сне, и теперь, очнувшись, мечтает познакомиться с новинками кинематографа, то лучшей книги для этого не найти. Да и те, кто не спал, с удовольствием освежат свою память, ведь количество фильмов, к которым обращается книга — более семи десятков.Но при этом автор выходит далеко за пределы сферы киноискусства, то погружаясь в глубины истории кино и просто истории — как русской, так и зарубежной, то взлетая мыслью к высотам международной политики, вплетая в единую канву своих рассуждений шпионские сериалы и убийство Скрипаля, гражданскую войну Севера и Юга США и противостояние Трампа и Клинтон, отмечая в российском и западном кинематографе новые веяния и старые язвы.Кино под пером Егора Холмогорова перестает быть иллюзионом и становится ключом к пониманию настоящего, прошлого и будущего.

Егор Станиславович Холмогоров

Искусствоведение
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

Эта книга расскажет о том, как в христианской иконографии священное переплеталось с комичным, монструозным и непристойным. Многое из того, что сегодня кажется возмутительным святотатством, в Средневековье, эпоху почти всеобщей религиозности, было вполне в порядке вещей.Речь пойдёт об обезьянах на полях древних текстов, непристойных фигурах на стенах церквей и о святых в монструозном обличье. Откуда взялись эти образы, и как они связаны с последующим развитием мирового искусства?Первый на русском языке научно-популярный текст, охватывающий столько сюжетов средневековой иконографии, выходит по инициативе «Страдающего Средневековья» — сообщества любителей истории, объединившего почти полмиллиона подписчиков. Более 600 иллюстраций, уникальный текст и немного юмора — вот так и следует говорить об искусстве.

Дильшат Харман , Михаил Романович Майзульс , Сергей Олегович Зотов

Искусствоведение