Читаем Клан Сопрано полностью

А: После смерти Трейси Тони нападает на Ральфи, и Ральфи кричит: «Я член организации! Ты не можешь так поступать со мной!» Мы видим, что Тони делает то, что уже делал с членами организации. Он убил Майки, он много такого сделал. У вас нет ощущения, что правила для такого, как Тони, не писаны?

Д: Чушь собачья. [Смеется.] Ральфи чушь собачью несет. Все дело в деньгах. Разве мы не говорили, что смерть Ральфи вызвала бы финансовые проблемы? Это единственная причина, почему Тони терпит его. Очередная сделка с дьяволом.

М: Розали, будучи даже женой мафиози, одна из самых человечных героев сериала.

Д: Да. Она хорошая.

А: К началу «Работника месяца» Мелфи ищет для Тони другого психотерапевта. Разве вы не хотели сохранять их взаимоотношения на протяжении всего сериала?

Д: Я думал в то время, что он будет к ней ходить. Он подсел на психотерапию, как многие люди.

М: Как вы считаете, что думает Тони о своем прогрессе?

Д: «Я купил жене отличную меховую шляпку, и я не так уж много кричу, я начал слушать людей». Уверен, что он так думал. [Смеется.]

М: Но это не настолько глубокие мысли, как хотела Мелфи.

Д: Нет. Если вы стали внимательнее слушать людей, это не значит, что вы стали лучшим человеком.

А: Мелфи иной раз оказывается лучшим консильери для Тони, чем Сильвио. Она дает ему совет, не думая о контексте, — например, когда она предложила ему почитать «Искусство войны». В какой степени, по вашему мнению, она является соучастником?

Д: Она не соучастник. Или, по крайней мере, она сознательно ни в чем не участвует.

А: Вы раньше говорили, что, продолжая лечить его, она идет на сделку с дьяволом.

Д: В этом все дело: «Он мой пациент». Вы когда-нибудь слышали, чтобы психотерапевт кричал на клиента и говорил: «Что вы делаете? Это ужасно! Прекращайте!» Вы когда-нибудь слышали, чтобы они так далеко заходили? Я думаю, что для психотерапевтов пациенты автоматически виноваты — они такие! Все это результат ошибок родителей. Но обычно они не могут помочь.

М: Дети обычно повторяют ошибки родителей.

Д: Думаю, именно так. Вот почему мир все еще остается гребанным местом. Поколение за поколением, за поколением.

<p>Часть четвертая. «У нас были проблемы»</p>

Брак Сопрано разваливается, Ральфи должен уйти, Сильвио думает о Дне Колумба

Алан: Вы вернулись уже после 9/11. Как события 9/11 повлияли на сериал?

Дэвид: Я думаю, мы сами не знаем как. Понимаете, мы каждый день ходили на работу в Silvercup Studios, и наши окна выходили на Ист-Ривер. Мы каждый день смотрели на очертания Манхэттена, а Центра Всемирной торговли не было. Огромное напряжение. Люди входили и говорили: «Вы сегодня новости смотрели?» Похоже, как сейчас с Трампом: «Вы слышали, что он сегодня сказал?»

Люди говорили, что после этих событий сериал становится мрачнее и мрачнее, а Тони все хуже и хуже. Я не согласен, но, может, я просто не вижу. Мне кажется, сама ситуация в стране становилась мрачнее и мрачнее.

А: На протяжении всего сезона вы видите медленный распад брака, который Тони не замечает. Сколько вы хотели использовать деталей, чтобы заставить Кармелу понять, что она должна уйти?

Д: Я пытался дать тему каждому сезону. Тема первого сезона — Тони выступает в качестве сына. Затем Тони выступает в качестве родителя, затем — в качестве мужа. И так далее.

А: А четвертый сезон весь посвящен браку?

Д: Да, вы правы.

А: Как возникла идея использовать Фьюрио в качестве одного из клиньев, вбитых в брак?

Д: Когда Федерико появился в сериале, он привнес некоторые флюиды. Он привлекательный парень, и он каждый день приезжал за Тони, поэтому такой поворот казался реалистичным.

А: В этом сезоне был момент, где Кармела с Фьюрио могли бы довести дело до конца, или все должно было обернуться расстройством и разочарованием?

Д: Я думаю, дело шло к тому, но… Если ты переходишь дорогу парню вроде Тони, то понятно, что произойдет в такого рода отношениях. Я думаю, она, возможно, боялась.

А: За себя, за Фьюрио, за них обоих?

Д: Хороший вопрос. Правда, хороший вопрос.

М: Вы думаете, Тони мог бы нанести ей физический вред, если бы она изменила ему, а он узнал об этом?

Д: В зависимости от ситуации, да. Думаю, он мог был ударить ее.

А: Внезапный отъезд Фьюрио после его решения не толкать Тони под крутящийся винт вертолета порой расценивается нами как самый заметный спад-антиклимакс. А в какой-то момент были мысли о прямом конфликте?

Д: Мне это никогда не было интересно. Это казалось таким ожидаемым — два парня в конце концов подерутся.

М: В этом сезоне много связано с отношениями и браками: напряжение между Арти Букко и Шармейн, Бобби теряет жену…

А: А еще Кристофер и Адриана. Для них это большой сезон.

М: Во многих отношениях «сезон браков».

Д: Он должен был быть о браке Тони и Кармелы, но я никогда и не думал, что в центре четвертого сезона оказывается столько браков и отношений.

Перейти на страницу:

Все книги серии Киноstory

Похожие книги

99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Все мы в разной степени что-то знаем об искусстве, что-то слышали, что-то случайно заметили, а в чем-то глубоко убеждены с самого детства. Когда мы приходим в музей, то посредником между нами и искусством становится экскурсовод. Именно он может ответить здесь и сейчас на интересующий нас вопрос. Но иногда по той или иной причине ему не удается это сделать, да и не всегда мы решаемся о чем-то спросить.Алина Никонова – искусствовед и блогер – отвечает на вопросы, которые вы не решались задать:– почему Пикассо писал такие странные картины и что в них гениального?– как отличить хорошую картину от плохой?– сколько стоит все то, что находится в музеях?– есть ли в древнеегипетском искусстве что-то мистическое?– почему некоторые картины подвергаются нападению сумасшедших?– как понимать картины Сальвадора Дали, если они такие необычные?

Алина Викторовна Никонова , Алина Никонова

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Истина в кино
Истина в кино

Новая книга Егора Холмогорова посвящена современному российскому и зарубежному кино. Ее без преувеличения можно назвать гидом по лабиринтам сюжетных хитросплетений и сценическому мастерству многих нашумевших фильмов последних лет: от отечественных «Викинга» и «Матильды» до зарубежных «Игры престолов» и «Темной башни». Если представить, что кто-то долгое время провел в летаргическом сне, и теперь, очнувшись, мечтает познакомиться с новинками кинематографа, то лучшей книги для этого не найти. Да и те, кто не спал, с удовольствием освежат свою память, ведь количество фильмов, к которым обращается книга — более семи десятков.Но при этом автор выходит далеко за пределы сферы киноискусства, то погружаясь в глубины истории кино и просто истории — как русской, так и зарубежной, то взлетая мыслью к высотам международной политики, вплетая в единую канву своих рассуждений шпионские сериалы и убийство Скрипаля, гражданскую войну Севера и Юга США и противостояние Трампа и Клинтон, отмечая в российском и западном кинематографе новые веяния и старые язвы.Кино под пером Егора Холмогорова перестает быть иллюзионом и становится ключом к пониманию настоящего, прошлого и будущего.

Егор Станиславович Холмогоров

Искусствоведение
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

Эта книга расскажет о том, как в христианской иконографии священное переплеталось с комичным, монструозным и непристойным. Многое из того, что сегодня кажется возмутительным святотатством, в Средневековье, эпоху почти всеобщей религиозности, было вполне в порядке вещей.Речь пойдёт об обезьянах на полях древних текстов, непристойных фигурах на стенах церквей и о святых в монструозном обличье. Откуда взялись эти образы, и как они связаны с последующим развитием мирового искусства?Первый на русском языке научно-популярный текст, охватывающий столько сюжетов средневековой иконографии, выходит по инициативе «Страдающего Средневековья» — сообщества любителей истории, объединившего почти полмиллиона подписчиков. Более 600 иллюстраций, уникальный текст и немного юмора — вот так и следует говорить об искусстве.

Дильшат Харман , Михаил Романович Майзульс , Сергей Олегович Зотов

Искусствоведение
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

Эта книга расскажет о том, как в христианской иконографии священное переплеталось с комичным, монструозным и непристойным. Многое из того, что сегодня кажется возмутительным святотатством, в Средневековье, эпоху почти всеобщей религиозности, было вполне в порядке вещей.Речь пойдёт об обезьянах на полях древних текстов, непристойных фигурах на стенах церквей и о святых в монструозном обличье. Откуда взялись эти образы, и как они связаны с последующим развитием мирового искусства?Первый на русском языке научно-популярный текст, охватывающий столько сюжетов средневековой иконографии, выходит по инициативе «Страдающего Средневековья» – сообщества любителей истории, объединившего почти полмиллиона подписчиков. Более 600 иллюстраций, уникальный текст и немного юмора – вот так и следует говорить об искусстве.

Дильшат Харман , Михаил Романович Майзульс , Сергей Зотов , Сергей Олегович Зотов

Искусствоведение / Научно-популярная литература / Образование и наука