Читаем Клан Сопрано полностью

А: Есть еще кое-что в четвертом сезоне, о чем нам нужно поговорить. Это эпизод «Христофор». Как вы сами к нему относитесь?

Д: Не самый сильный, но у меня есть собственные соображения на этот счет. Мне так надоело лицемерие всех этих антиитальянских и антиклеветнических [обвинений], и я устал от того, что нашим людям не позволяли маршировать на парадах в День Колумба[446], или участвовать в различных благотворительных акциях, что было, как мне кажется, самым ужасным. Поэтому когда вышел «Христофор», то я чувствовал удовлетворение от того, что сделал что-то в этом направлении. В этом эпизоде много веселого, хорошего материала.

А: Последняя сцена, где Тони и Сильвио спорят в машине о Фрэнки Валли, просто великолепна. Интересно, как она создавалась? Терри рассказывал мне, что это должен был быть эпизод Поли, ведь он всегда зацикливался на культурной гордости, но Тони отсутствовал из-за операции, поэтому в центре этого эпизода Сильвио.

Д: Да, и это на самом деле не проблема Сильвио.

М: Не похоже, чтобы он был этим увлечен.

Д: Нет, и когда все это смешивается с тем, что ты знаешь о Стиве Ван Зандте, который участвовал в событиях в Южной Африке и так далее[447], это не может не влиять на тебя.

М: Если я скажу: «четвертый сезон „Клана Сопрано“», о чем вы подумаете прежде всего?

Д: Да какая разница? [Смеется.]

<p>Часть пятая. «Плана В не было»</p>

Адриана исчезает в лесу, «Выпуск-2004» создает проблемы, а у Тони длинное сновидение

Алан: До, во время или после пятого сезона Крис Олбрехт сказал, что нужно начинать думать о финале? И это указание повлияло на сюжет пятого сезона?

Дэвид: Думаю, повлияло, да. В конце четвертого сезона я чувствовал, что у меня есть материал еще на два сезона[448].

А: Как вы могли писать сценарий и рассказывать эти истории, если в жизни Тони стало значительно меньше Кармелы и Мелфи? Сериал стал для вас другим?

Д: Нет, он не стал другим. Конечно, была разница в его домашней жизни, но в отношении бизнеса сериал другим не сделался.

А: А вы рассматривали версию, где Кармела не принимает его обратно?

Д: Вряд ли. Вместе они смотрелись отлично, и их отношения мне были действительно интересны. И мне хотелось, чтобы их было больше. Мне хотелось понаблюдать, во что они превратились после разрыва. Оказалось, что разница небольшая!

А: Для многих сериалов очень характера идея поставить мужчину-антигероя в центр, а его жену, чьи действия не так предосудительны, как поступки мужа, превратить в боксерскую грушу для зрителей, чтобы те ее ненавидели за противостояние мужу. Как я помню, к Эди и Кармеле не было столь негативного отношения, как к другим. Что защищало Кармелу?

Д: Она была сильной и стойкой. Она казалась очень умной. Что-то подсказывает мне: это потому, что Эди — превосходная актриса.

А: Почему вы сделали мистера Веглера первым сексуальным партнером Кармелы после Тони?

Д: Ну, я думаю, ею владело желание быть образованной. У нее и книжный клуб был, и киноклуб. А мистер Веглер так отличался от Тони, который прочитал Сунь-цзы, или сказал, что прочитал.

А: Кармела рассчитывает на серьезные отношения с этим парнем, но в определенный момент он заявляет, что она, будучи женой мафиози, использует его. Тут она понимает: «Неважно, куда я уйду, люди всегда будут меня так воспринимать». И она начинает искать пути возращения Тони.

Д: Это унылая сюжетная линия. Она, в конечном итоге, смирилась с тем, что у нее нет выбора.

Мэтт: Веглер обвиняет Кармелу, что она решилась на секс с ним, чтобы повлиять на успехи Эй Джея в учебе. Как вы думаете, в этом обвинении есть доля правды?

Д: Да. Раз она живет среди людей, которые все превращают в сделку, она приходит к этому естественным образом.

А: Это также эпизод, где Тони Би отказывается от карьеры массажиста и заново вступает в организацию. Что, по вашей мысли, сериал должен был сказать о возможности человеческих существ изменить как себя, так и обстоятельства? Есть ли герой, о котором вы могли бы сказать, что на протяжении сериала он значительно изменился?

Д: В этом отношении интересна сюжетная линия Поли. Поли не был религиозным человеком. Однако именно Поли видел Деву Марию в «Бада Бинг» и помирился с матерью из религиозных чувств. Они с Тони обсуждают религию в финальном эпизоде. Поли тоже стал старше, он сделался более чувствительным.

М: Как вы думаете, насколько Поли в действительности верен Тони? Он верен ему или организации?

Д: Я не думаю, что эти парни чему-то на самом деле верны. Я не думаю, что Поли верен Тони. Я думаю, что он верен идее. Ему нравится сама идея. И, как для любого человека, важно, в какой день вы с ним говорите. Вы знаете, в конце шестого сезона, в последней части сериала, Поли смотрит на продвижение как на тяжелую ношу, а не как на что-то хорошее. Он говорит Тони, что не хочет этого. Поэтому мне кажется, что мозги у Поли как-то изменились.

А: Откуда появилась идея с медведем?

Перейти на страницу:

Все книги серии Киноstory

Похожие книги

99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Все мы в разной степени что-то знаем об искусстве, что-то слышали, что-то случайно заметили, а в чем-то глубоко убеждены с самого детства. Когда мы приходим в музей, то посредником между нами и искусством становится экскурсовод. Именно он может ответить здесь и сейчас на интересующий нас вопрос. Но иногда по той или иной причине ему не удается это сделать, да и не всегда мы решаемся о чем-то спросить.Алина Никонова – искусствовед и блогер – отвечает на вопросы, которые вы не решались задать:– почему Пикассо писал такие странные картины и что в них гениального?– как отличить хорошую картину от плохой?– сколько стоит все то, что находится в музеях?– есть ли в древнеегипетском искусстве что-то мистическое?– почему некоторые картины подвергаются нападению сумасшедших?– как понимать картины Сальвадора Дали, если они такие необычные?

Алина Викторовна Никонова , Алина Никонова

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Истина в кино
Истина в кино

Новая книга Егора Холмогорова посвящена современному российскому и зарубежному кино. Ее без преувеличения можно назвать гидом по лабиринтам сюжетных хитросплетений и сценическому мастерству многих нашумевших фильмов последних лет: от отечественных «Викинга» и «Матильды» до зарубежных «Игры престолов» и «Темной башни». Если представить, что кто-то долгое время провел в летаргическом сне, и теперь, очнувшись, мечтает познакомиться с новинками кинематографа, то лучшей книги для этого не найти. Да и те, кто не спал, с удовольствием освежат свою память, ведь количество фильмов, к которым обращается книга — более семи десятков.Но при этом автор выходит далеко за пределы сферы киноискусства, то погружаясь в глубины истории кино и просто истории — как русской, так и зарубежной, то взлетая мыслью к высотам международной политики, вплетая в единую канву своих рассуждений шпионские сериалы и убийство Скрипаля, гражданскую войну Севера и Юга США и противостояние Трампа и Клинтон, отмечая в российском и западном кинематографе новые веяния и старые язвы.Кино под пером Егора Холмогорова перестает быть иллюзионом и становится ключом к пониманию настоящего, прошлого и будущего.

Егор Станиславович Холмогоров

Искусствоведение
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

Эта книга расскажет о том, как в христианской иконографии священное переплеталось с комичным, монструозным и непристойным. Многое из того, что сегодня кажется возмутительным святотатством, в Средневековье, эпоху почти всеобщей религиозности, было вполне в порядке вещей.Речь пойдёт об обезьянах на полях древних текстов, непристойных фигурах на стенах церквей и о святых в монструозном обличье. Откуда взялись эти образы, и как они связаны с последующим развитием мирового искусства?Первый на русском языке научно-популярный текст, охватывающий столько сюжетов средневековой иконографии, выходит по инициативе «Страдающего Средневековья» — сообщества любителей истории, объединившего почти полмиллиона подписчиков. Более 600 иллюстраций, уникальный текст и немного юмора — вот так и следует говорить об искусстве.

Дильшат Харман , Михаил Романович Майзульс , Сергей Олегович Зотов

Искусствоведение
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

Эта книга расскажет о том, как в христианской иконографии священное переплеталось с комичным, монструозным и непристойным. Многое из того, что сегодня кажется возмутительным святотатством, в Средневековье, эпоху почти всеобщей религиозности, было вполне в порядке вещей.Речь пойдёт об обезьянах на полях древних текстов, непристойных фигурах на стенах церквей и о святых в монструозном обличье. Откуда взялись эти образы, и как они связаны с последующим развитием мирового искусства?Первый на русском языке научно-популярный текст, охватывающий столько сюжетов средневековой иконографии, выходит по инициативе «Страдающего Средневековья» – сообщества любителей истории, объединившего почти полмиллиона подписчиков. Более 600 иллюстраций, уникальный текст и немного юмора – вот так и следует говорить об искусстве.

Дильшат Харман , Михаил Романович Майзульс , Сергей Зотов , Сергей Олегович Зотов

Искусствоведение / Научно-популярная литература / Образование и наука