Кланы альфанской луны

Мэри прекрасно понимала проблему. Появилась возможность устроиться на работу, и в новое дело нужно было вникнуть. Филд предлагал достойную оплату, да и сама работа было весьма и весьма престижной. Каждую неделю в титрах шоу Банни Хентмана появлялось бы имя Чака, и это имя мог видеть весь мир. Мэри бы гордилась, что было самым важным, гордилась бы его творческой работой. Для нее творчество было сродни ключу, открывающему все двери в этой жизни. Работа на ЦРУ, написание пропагандистских речей для симулякров, которые тараторили свое послание малограмотным африканцам, азиатам и латиноамериканцам, не несла в себе творчества. Текст, как правило, всегда был примерно одинаковым. ЦРУ же имело дурную славу в свободомыслящих, утонченных и обеспеченных кругах, где обитала Мэри.

– На этой своей госслужбе ты как уборщик в спутниковом парке, – в ярости говорила Мэри. – Там удобно, уютно, безопасно и не надо ни за что бороться! Тебе тридцать три, а ты уже бросил все попытки, отказался от желания чего-то добиться!

– Послушай, Мэри, – защищался Чак, – ты мне жена или мать? Это что, твоя работа – подталкивать меня? Я должен продолжать расти? Стать президентом ТЕРПЛАНа, ты этого хочешь?!

Помимо денег и статуса было нечто большее. Видимо, Мэри хотела, чтобы Чак стал другим человеком. Она единственная, кто знал его лучше всех – и она стыдилась его. Если бы он взялся писать для Банни Хентмана, то стал бы другим. Так гласила ее логика.

Этого Чак отрицать не мог. Но все же упорствовал, не уволился с работы и не изменился. В его характере проскальзывала пассивность и чрезмерная инертность. На благо или на беду, но присутствовал в нем некий гистерезис, от которого было непросто отделаться.

Чак увидел внизу новенький блестящий «Шевроле Делюкс», белый шестидверный, только с конвейера. Он лениво наблюдал за приземлившейся у бордюра машиной и вдруг осознал, что это его бывший автомобиль! Невероятно! Мэри! Уже успела его отыскать!

Чак испугался, понимая, что все погубил. Он даже не смог снять жилье в таком месте, где Мэри не смогла бы его найти. Через пару-тройку дней его адвокат Нэт мог бы обеспечить своему клиенту юридическую защиту, но сейчас Чак оставался беспомощным и должен был принять неизбежность предстоящей встречи.

Как Мэри нашла его, было ясно: устройства слежения среднего радиуса действия были доступны и стоили недорого. Вероятно, жена обратилась в «Прай-вай» – агентство по обнаружению роботов и взяла у них сниффер. Аппарат начал работать, следуя за Чаком повсюду, где бы тот ни находился с момента их расставания. Разыскать кого-то в наши дни стало делом техники.

«Что ж, – подумал Чак, – женщина, решившая тебя поймать, сделает это». Быть может, и существовал закон, регулирующий подобные действия, Чак мог бы назвать его законом Риттерсдорфа. Желание спрятаться шло вразрез с задачами отслеживающих устройств.

В полую дверь конапта постучали.

Ноги Чака налились свинцовой тяжестью, он неохотно побрел к двери, размышляя о том, как произнесет речь, в которой прозвучат все самые известные и благочестивые порывы. «Я не стану возражать, но у меня такое чувство, что мы не можем жить вместе, что твое презрение ко мне олицетворяет собой момент, из-за которого наш разлад слишком серьезен и дальнейшая близость неразумна».

Чак открыл дверь. У входа стояла она, темноволосая, хрупкая, без макияжа, в дорогом, ее лучшем пальто из натуральной шерсти; спокойная, собранная, образованная женщина, во многих отношениях превосходящая его.

– Послушай, Чак, – сказала она, – я этого не потерплю. Я договорилась с транспортной компанией, они заберут твои вещи и отправят их на хранение. Я здесь ради денег и хочу, чтобы все наши средства оставались на общем счете. У меня много обязательных платежей, и их необходимо гасить вовремя.

Итак, Чак оказался неправ. О милой рассудительности не шло и речи. Напротив, его жена ставила точку. Чак был ошеломлен, и все, что он мог сделать, – уставиться на Мэри.

– Я поговорила с моим адвокатом Бобом Альфсоном, – продолжала она, – и попросила его подать заявление о расторжении договора на дом.

– Что попросила? – переспросил Чак. – Зачем?

– Чтобы ты мог переписать свою долю на меня.

– Зачем?

– Чтобы я могла все продать, – терпеливо пояснила Мэри. – Мне не нужен такой большой дом, а вот деньги нужны. Я собираюсь отправить Дебби в ту школу-интернат на Востоке, о которой мы с тобой говорили.

Дебора была их старшим ребенком, но все же требовалось еще лет шесть, чтобы отпустить ее из отчего дома. Господи боже!

– Позволь, я поговорю с Нэтом Уайлдером, – неуверенно попросил Чак.

– Мне нужны деньги немедленно! – отрезала Мэри.

Она так и не переступила порог, оставшись стоять при входе. И Чак почувствовал накатившее на него отчаяние, безысходную панику, горечь поражения и страдания. Он проиграл. Она могла заставить его сделать все что угодно.