Кланы альфанской луны

– Ты всерьез думаешь, что это сделает ее более сдержанной? Скромной? Менее уверенной в себе? – уточнил Чак.

Раннинг Клэм явно не был сведущ в вопросах человеческой природы, особенно в природе Мэри Риттерсдорф. Не говоря уже о том, что для мана, как и для пара, неуверенность в себе была за гранью понимания. Весь их эмоциональный жизненный уклад основывался на чувстве уверенности.

Как бы то ни было, в одном пункте наивный житель Ганимеда был прав… Если человеку с серьезными расстройствами психики было бы достаточно увидеть результаты тестов, чтобы понять и принять свою психическую деформацию… «Господи боже, – с грустью подумал Чак, – это все, на что способна современная психиатрия. Но одно знание того, что вы больны, не сделает вас здоровыми, будь то дефект сердца или разума.

Скорее всего, будет наоборот. Мэри, окутанная общением с людьми, похожими на нее, навсегда останется собой: ее маниакальная склонность получит социальную поддержку. Вероятно, она станет любовницей Строу, возможно, даже заменит его в Верховном Совете. Живя в Да Винчи-Хайтс и ломая хребты каждому, стоящему у нее на пути, она быстро поднимется к власти».

«Однако, – настаивал Раннинг Клэм, – я попрошу ее пройти необходимые тесты. Я все еще верю, что из этого может выйти нечто хорошее. Познай самого себя – так в древности говорили на Терре, я прав? Начиная с вашей хваленой греческой древности. Я не могу отделаться от мысли, что познать себя – значит снабдить себя оружием, с которым вы, существа, не склонные к телепатии, сможете изменять свою психику до тех пор, пока…»

– До каких же пор?

Слизевик молчал, вероятно, дойдя до этого момента в своих рассуждениях, ответа он не нашел.

– Пусть она сдаст тесты, – решил Чак. – А там посмотрим.

«Посмотрим», – подумал он с надеждой, что его друг окажется прав.

* * *

Ночью в Да Винчи-Хайтс Раннинг Клэм после долгих и мягких уговоров сумел убедить доктора Мэри Риттерсдорф пройти полный спектр психологических тестов, а затем уже в качестве психолога провести ту же группу тестов для ее мужа.

В затейливо убранном и весьма необычном доме Говарда Строу, делегата манов, Чак, Мэри и Раннинг Клэм стояли друг против друга. Хозяин же, по собственному внутреннему уставу будучи извечно презрительным, отчужденно притаился сзади, забавляясь происходящим. Он ловко набрасывал пастельными мелками серию портретов Мэри. Рисование служило лишь одним из его многочисленных творческих занятий. Даже сейчас, когда на Луну один за другим приземлялись альфанские корабли, Строу не оставлял любимого дела. Как и все маны, он был человеком разносторонним.

Перед Мэри стояла еще одна работа Говарда – вырезанный из дерева и украшенный чугунными вставками стол. На нем Мэри разложила результаты исследования и сказала:

– Мы оба прошли стандартные процедуры тестирования, и, честно говоря, результаты меня удивили. Мне ясно, что с учетом результатов я должна была проходить подобные тесты на регулярной основе.

Одетая в белый свитер с высоким воротом и серые брюки свободного кроя, она села, дрожащими пальцами вытащила сигарету и закурила. А затем обратилась к сидевшему напротив Чаку.

– У тебя нет никаких признаков психического расстройства, дорогой. Поздравляю, – сказала Мэри, сдержанно и холодно улыбнувшись.

– А что насчет тебя? – спросил Чак, чувствуя, как его сердце и горло сжимаются от напряжения.

– Я совсем не ман. Тесты показали обратное – ажитированную депрессию. – Мэри все еще улыбалась.

«Это достойный, мужественный жест», – отметил про себя Чак.

– Мое постоянное давление на тебя по поводу работы, несомненно, было вызвано моим состоянием, моим бредовым чувством, что все идет не так, что надо что-то сделать, или мы обречены. – Затушив сигарету, она тут же взяла еще одну и обратилась к Строу: – Что вы скажете?

– Жестоко, – как и прежде, без сочувствия, ответил Строу. – Рано или поздно вы, миссис Ритерсдорф, окажетесь в Коттон-Мазер-Эстейтс. Бок о бок с весельчаком Уоттерсом и ему подобными. Есть там ребята и похуже. Впрочем, вы скоро сами все узнаете. Вы можете остаться здесь на несколько дней, но потом обязательно должны уехать. Вы не одна из нас.

Он добавил чуть спокойнее:

– Узнай вы о своем диагнозе раньше, до решения лететь сюда ради этих ваших «Пятидесяти минут», я уверен, дважды бы подумали. Я прав?

Он пристально посмотрел на Мэри. Она пожала плечами. И вдруг, ко всеобщему удивлению, заплакала.

– Господи, не хочу я жить с этими чертовыми депами, – прошептала она. – Я вернусь на Терру. Я могу вернуться, Чак, а ты – нет. Мне не нужно оставаться здесь и искать свое место в этом мире. Я не хочу того, что хочешь ты.

«Что ты теперь намерен делать, Чак?» – вмешался Раннинг Клэм.

– Я построю свое поселение, – ответил Чак. – И назову его Томас Джефферсонберг. Мазер пребывал в вечной депрессии, Да Винчи страдал маниакальным синдромом, Адольф Гитлер был параноиком, Махатма Ганди жил как гебефреник, а Джефферсон… Джефферсон был нормальным. Это место будет домом для нормальных людей. Пока что я буду жить там один, а дальше как пойдет.