Клара Ассизская

Ещё несколько раз Клара огромным напряжением воли возносила душу к Богу, чтобы найти самые лучшие и верные мысли. Она записала несколько важных пунктов, которые, как показывал опыт, необходимо было урегулировать. «Ни одна женщина не может жить с нами в монастыре, если не будет ранее принята в общину», – записала она, вспомнив бедную Гасдию. «Пусть сёстры читают часослов без пения», – написала она далее. Ведь для пения нужны были дорогие книги с нотами, а бедный монастырь не мог их купить. Впрочем, в монастыре, в котором бедностью прославляют Бога, такие книги и не нужны. Несколько слов Клара посвятила молчанию, ведь Бога можно услышать только в тишине. «Сёстры должны хранить молчание. Только с больными можно негромко разговаривать, чтобы дать им отдых и прислуживать им.

Сёстры всегда и везде могут обсудить насущные вопросы, но кратко и негромко». Она вспомнила о труде, «добросовестном и полезном для общины», одновременно предупреждая, что он не должен мешать душе, ведь всё должно служить ей. А рассуждая о том, как большое вырастает из малого, добавила: «Напоминаю, прошу, призываю моих сестёр, во имя любви к самому святому и дорогому Младенцу Иисусу, завёрнутому в бедные пелёнки и лежащему в яслях, и Его Пресвятой Матери, чтобы они одевались бедно».

Она подвинулась на скамье, и доска издала дрожащий скрип. Клара окинула взглядом пергамент. Её правило жизни (formula vitae) получилось кратким.

– Сколько всего нужно бы ещё написать, – вздохнула она.

Её охватила грусть, разочарование, жалость, что она так неумело выразила своё стремление к указанной ей совершенной жизни. Клара почувствовала себя виноватой, ведь она поднялась душой к неисчислимым богатствам Божьего вдохновения, просвещённого сознания, могла взять сокровища и передать другим, и так мало смогла принести на землю!

«Как же это, – думала она. – Почему человек, которому Бог позволяет вознестись душой над миром, не может принести оттуда столько, сколько хочет, сколько ему нужно? Собственно говоря, не может принести ничего, кроме ещё более сильного стремления, жажды. Эта странная жажда, которая переполняет сердце, разум и даже тело, от которой все качества человека словно бы умножаются, возрастают и одновременно становятся лёгкими. У человека, полного этой жажды, лицо другое, изнутри освещённое небом».

Клара почувствовала усталость и отложила перо. Чернила на его конце давно высохли. Она уже хотела встать, как вдруг к ней пришла другая мысль: «Бога нельзя выразить словами. Но кто ищет, тот и в словах найдёт Его».

Она вышла из часовни. На лавке остался развёрнутый пергамент, исписанный строками, обращёнными к небу, словно лицо, сотнями глаз смотрящее в невидимый мир, проникающий даже сквозь каменные своды.

* * *

Пришла весна. Наступил Страстной четверг. Монахини работали в саду, а Клара осталась дома. Она собиралась вымыть посуду на кухне. Клара разожгла огонь, согрела воду и стала чистить большой котёл, на стенках которого засохли остатки каши, затем вытерла стол в трапезной. Оставалось ещё вымыть пол. Клара улыбнулась, когда вода выплеснулась из таза на каменный пол и серебристые брызги попали на подол её одежды. Она подоткнула рясу, встала на колени и тщательно вымыла пол в трапезной, на кухне и в прихожей, старательно собирая грязную воду и оставляя пол чистым и блестящим от влаги.

Клара не заметила, как настало время молитвы. Она поднялась и поправила рясу. В это время сёстры вернулись из сада. Они шли тихо, как стайка сизых голубей, одновременно доверчивых и пугливых, готовых в любую минуту взвиться в воздух.

– Идите, умойтесь, – сказала Клара, когда они показались в прихожей.

Она внимательно посмотрела на их ноги, оставлявшие грязные следы на только что вымытом полу.

Одна из сестёр на мгновение остановилась и посмотрела на свои запылённые ноги. Клара поймала её взгляд. В нём было беспокойство и детская растерянность. Сердце Клары сжалось, в одну минуту она испытала удивительную гамму чувств. Она пристально смотрела на серую пыль, покрывавшую ноги женщины, и видела землю, впитывающую человеческий пот, свежевспаханное поле и дороги, покрытые пылью, тропинки на косогорах, заваленные обломками камней, по которым так трудно передвигаться, грядки на огородах, едва вскопанные усилиями слабых женских рук.

– Сестра, пыль на твоих ногах свята, как свята земля и твоё существование на ней. Эта пыль бесценна, как бесценен в глазах Бога твой труд. Она полна достоинства, потому что у тебя, сестра, есть достоинство Христа, – сказала Клара и добавила: – Подожди здесь.

Она пошла на кухню, принесла таз с водой и поставила её перед садовницей.

– Разреши мне вымыть твои ноги, – сказала она.

– Нет-нет! – воскликнула монахиня и сделала шаг назад.

– Господь вымыл ноги ученикам, и Он сказал, чтобы мы тоже поступали так! – горячо сказала она и опустилась на колени перед стоявшей у стены монахиней.