Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

К тому же коммонеры были раздражены, что зря потратились на поездку в Лондон в июле, когда внеочередная сессия была отменена по причине примирения с Голландией. Начавшийся «шторм уничтожил благосостояние, разрушил судьбу и сокрушил надежды канцлера, являвшего главным инструментом примирения (заключения Бредского мирного договора — А. С.)» [6, III, 265]. В октябре, когда начались заседания, обе палаты прислали королю благодарственный адрес за то, что он отправил непопулярного министра в отставку. В ответ Карл разъяснил, что никогда не призовет его для исполнения государственных дел. Однако палата этим не ограничилась. 26 октября началась настоящая атака, и 11 ноября общины значительным большинством (161 против 89) приняли резолюцию о наличии оснований для импичмента в отношении Кларендона. Во время дебатов депутаты постоянно упоминали процессы Страффорда и Лода как прецеденты, что создавало угрожающий фон. Конечно, у него были в парламенте и защитники, в том числе сыновья Генри и Лоуренс. Лоуренс заявил: «Я выступаю не как сын, а как парламентарий. Если хоть один пункт обвинений подтвердится, я буду на стороне обвинителей; если нет, уверен, что каждый будет стоять за него (Хайда — А. С.) также твердо, как я. Все, кто его знают, уверены: если удастся доказать его вину хоть по одному пункту, он согласится сразу со всеми обвинениями». Юрист Хинейдж Финч, выступавший прокурором на процессах цареубийц, утверждал: в основе обвинений может лежать только совершенное преступление, но ничего такого в действиях Кларендона нет. Сержант Мейнард признавал канцлера виновным, но заявлял: нельзя основываться на молве, необходимы доказательства и факты; если совершено зло, нужно твердо знать, в чем оно состоит. Принн спрашивал: с каких пор продажа территории с согласия короля для получения им денег считается изменой?

Однако преобладающими были другие настроения. Эдвард Сеймур говорил: посмотрите на дом, который он строил как памятник собственному величию и который вызвал «земной стон». Он назвал короля папистом — какие доказательства еще нужны? Томас Литтлтон обвинял канцлера в неготовности к войне и коррупции: «Откуда внезапно взялось такое состояние — я полагаю: не надо доказывать, что солнце светит в полдень». В дебатах речь также шла о Дюнкерке. Вохэн возражал Принну: «Дюнкерк получен силой оружия, следовательно, неотчуждаем. Дюнкерк такое же владение короля, как Шотландия или Ирландия, и продажа его — измена по закону». Один из главных критиков Томас Осборн восклицал: «Король готов поменять религию! Не осталось денег — На службе те, кто может купить должность — Никто раньше не имел столько должностей — Ни одно судно не отплывет без его указания — Ни гроша не получить из Казначейства без его согласия» [11, IV, 375–382]. Участие в нападках на Кларендона в парламенте вытекало из того, что его политическим патроном был герцог Бекингем, безжалостный враг канцлера, и было началом его долгой и успешной политической карьеры[14].

Кларендону ставили в вину, будто он утверждал, что король в душе папист. Его обвиняли в экономических и политических преступлениях; в получении огромных сумм за выдачу незаконных патентов; в инициировании произвольных арестов и конфискации имущества; в незаконной продаже должностей; во владении имуществом, которое невозможно приобрести законным путем за короткий срок; в деспотическом правлении в колониях; в произволе по отношению к имениям подданных короля; в получении денег за проведение в парламенте биллей об устройстве Ирландии; в предательстве короля и нации при заключении договоров в связи с последней войной; в продаже секретов врагам; в принятии фатального решения о разделении флота в июне 1666 года [11, IV, 377–379]. Против обвинений выступили депутаты-пресвитериане. Они раньше не голосовали за благодарственный адрес королю за отправление канцлера в отставку [66, 41].