Класс. История одного колумбайна

– Вот ты, – произнес Дмитрий, кивнув в его сторону. – Тебя никто не обижал в детстве? Не называл очкариком?

По лицу старшеклассника скользнула неясная тень, затем он нерешительно сказал:

– Ну, в детском саду иногда дразнили… И в первом классе тоже иногда. Но потом это прекратилось. Мне кажется, главное, что ты собой представляешь, а не то, что на тебе очки, или ты толстый или прыщавый…

«Как ты ошибаешься, парень», – уныло подумал Свободин.

– Ладно, поставлю вопрос иначе. В этом классе есть те, у кого есть претензии друг к другу? Может, остались невысказанные слова. Или обиды. Кто-то не понес заслуженного наказания? Сегодня у вас есть шанс восстановить справедливость. Расскажите мне свои истории. И если убедите меня, ваш обидчик будет уничтожен.

В классе воцарилась гнетущая пауза.

– Ну же, смелее, – подбодрил учеников Дмитрий. Он снова взглянул на часы. До прихода Павлова оставалось две минуты. И если он не придет… он уже жалел, что сгоряча пригрозил вышвырнуть девочку из окна. Но если он этого не сделает, тогда кто ему поверит в дальнейшем?! Нет, придется пойти на крайние меры…

– А если это была несчастная любовь? – вдруг спросила Лариса. Лицо школьницы было покрасневшим от слез, но глаза смотрели прямо и даже дерзко. – Если это была безответная любовь? Чувства ранят сильнее пинка! Ты тоже убьешь того, кто не смог полюбить?!

Свободин приблизился к настенной доске, устало прислонившись к ней спиной.

– Что вы знаете о любви, – пробормотал он, и воспоминания тех лет вновь нахлынули на него, словно ледяной прибой.

Враги друзьями не становятся

Пять лет назад

После столь памятного дня рождения, единственным гостем которого была пьяная бомжиха, Дима замкнулся еще больше. Он не стал спрашивать у Ани причины, по которым она не пришла к нему в тот день. Возможно, она просто не смогла и забыла предупредить его об этом. Ее могли забрать с собой родители, она могла заболеть, да мало ли что… Но какая-то часть самого Шлангина, его второе «я», с которым он в последнее время все чаще вступал в диалоги и споры, утверждало, что Аня умышленно рассказала одноклассникам о его тайном приглашении и знала о том жестоком и подлом розыгрыше.

Правда, проверить это, увы, Дима никак не решался. А может, он просто боялся услышать от нее, что именно так и было?

Аня вела себя так, будто бы и не было никакого приглашения на день рождения, и Дима прекратил всякие попытки обратить на себя внимание девушки. Он постепенно свыкался со своим одиночеством. Друзей у него ни в школе, ни во дворе так и не появилось, если не считать огромного количества друзей и напарников по сетевым компьютерным играм, но это – другое.

Постепенно он отгородился от всех, даже от родственников. Ну, а с кем там общаться? Мама постоянно занята своими делами, Вика слишком маленькая, а отчим… Про него вообще лучше не вспоминать. В последнее время они с Михаилом Викторовичем даже здороваться перестали.

Однажды Диме приснился сон, как на какой-то крошечный пустынный остров случайно выбросило изможденную черепаху. На нее тут же слетелись голодные чайки, с яростным клекотом пытаясь добраться до плоти. Несчастной черепахе пришлось все время прятаться в своем панцире. Клювы чаек с гулким стуком долбили естественный щит бедолаги, и до какого-то момента он обеспечивал защиту. Но потом чайки каким-то необъяснимым образом (дело все-таки происходило во сне!) подняли черепаху высоко вверх, после чего выпустили из лап. Бедняга рухнула на острые камни, и ее панцирь лопнул с громким треском…

Иногда Дима мысленно сравнивал себя с этой черепахой. Он, как и истерзанное земноводное, все глубже прятал голову в панцирь, по которому дробно стучали острые клювы… Он представлял, что могла чувствовать насмерть перепуганная черепаха в эти минуты. И он с замершим сердцем ждал, когда обезумевшие птицы наконец догадаются, что добраться до мяса можно другим способом. И тогда шансов у черепахи не останется вовсе.

Это произошло в начале весны следующего года, когда ему уже исполнилось пятнадцать лет. Удивительно, но последняя пара месяцев для него прошла в относительном затишье. Конечно, если не считать смешков в спину, подножек, ну и, конечно, оскорбительного прозвища «Шланг», которое, похоже, стало его вторым именем и прилепилось к нему намертво. Но это еще можно было терпеть. Дима даже начал думать, что глобальные издевательства остались позади. До тех пор, пока к нему однажды на перемене собственной персоной не подошел Лаликян.

– Че, как дела? – бросил он небрежно, крутя пальцами никелированную цепочку с брелоком.

Шлангин съежился, боковым зрением высматривая остальных. Они всегда вместе, особенно, когда речь шла о травле.

– Нормально, – осторожно ответил он, крепче обхватив рюкзак. В прошлый раз у него сорвали его прямо с плеча, после чего Дима нашел рюкзак в раздевалке, весь грязный и истоптанный.