Классическая драма Востока

Я в жены взял
Вдову-хозяйку — матушку твою,
А вас, обоих малышей,
Воспитывал, лелеял,
Как будто вы — мои родные дети.
Ты стал разумным юношей —
И скоро
Свою особую
Завел торговлю.
А вот Ёхэй…
Шальной, балованный Ёхэй!
Как я старался,
Чтоб он благополучно
Вышел в люди!
Я приучал его к торговле.
К нему приставил
Помощников-приказчиков. Построил
Большую кладовую для него,
Я обучал его,
Вводил в секреты дела,
Все силы я на это положил,
И все впустую!
Да это все равно,
Что ценные монеты
Нанизывать на нить без узелка,
Пожалуй, хуже,
Чем черпать воду решетом!
Хоть до краев его наполни,
Все в дыры убежит.
Такой он бестолковый, наш Ёхэй!
Монету заработает,
А десять
На баловство просадит. Скажешь слово
Ему в укор,
А он в ответ мне сто!
Да, все из-за того,
Что, мальчики, вы — дети господина!
А я? Я — отчим. Как я был слугой,
Слугою и остался. Что мне делать!
Я словно гвоздь тяжелый забиваю
В гнилое дерево…

Рассказчик

И он в тоске
Кусает губы…

Сяраку (ум. 1801). Портрет актеров Кабуки. Цветная гравюра. 1794 г.

Тахэй

Он — вашей добротой
И честью
Воспользовался, наглый,
Он вас топтал ногами, как хотел.

А я скажу: только благодаря вам, отец, мы трое, матушка и я вместе с Ёхэем, не ночевали где-нибудь под мостом и не стояли с протянутой рукой у чужих ворот! Вы, только вы спасли доброе имя нашего дома и торгового дела. Каватия — каждый произносит это имя с уважением. Матушка всегда внушала мне: "На тебе лежит долг сыновней признательности". И это она повторяла много раз, как если бы и впрямь вы были моим родным отцом. "Он так смущается перед моими сыновьями, — говаривала она, — что и со мною он словно чувствует себя не свободно, неловко: ведь я — мать хозяйских сыновей. Все это так тяжело тревожит мое сердце. А от Ёхэя — сколько я натерпелась от него! Этот беспутный расточитель, прожигатель жизни — ох! — пропадет ни за грош! Не жду я от него добра!" Сколько раз говорила мне матушка: "Тахэй, прошу тебя! Отправь этого сорванца подальше куда-нибудь, в Эдо, что ли? Или в Нагасаки? И если судьба ему отправиться там на тот свет, по мне — туда ему и дорога! Я и лица его противного не хочу больше видеть! Ни капли любви к нему не осталось в моем сердце!"

И в этом
Мне со слезами матушка клялась
Великим Буддою! Зачем же
Так церемониться с Ёхэем?
Лишите —
Его наследства, прогоните прочь.
Ручаюсь, что ему на пользу будет!

Рассказчик

Тахэй, разгневанный, повысил голое.
О-Кати,
Лежащая за ширмой, —
Вдруг проснулась.

О-Кати

А-а! Как больно! Силы нет терпеть!
Где мама? Мама!
Как? Мамочка еще не возвратилась?

Рассказчик

О-Кати стонет.
А у ворот
Раздался чей-то громкий голос.

Монах-заклинатель.Здесь ли лавка Каватия? Здесь ли проживает почтенный Токубэй? Я — служитель бога Инари [344]. И прибыл сюда по приглашению паломников из братства Святой горы.

Тахэй.Отлично, отлично! Так вы явились, чтобы прочесть молитвы во здравие моей сестры? Прошу пожаловать сюда!

Рассказчик