Классическая проза Дальнего Востока

Супруга Хуаня, владетельная госпожа земель Наньцзюнь, была злонравна и ревнива. Вначале она не знала о наложнице, но, узнав, вооружилась мечом и в сопровождении десятков слуг явилась к наложнице, ибо вознамерилась ее зарубить.

Ли в тот миг причесывалась перед окном. Волосы ее ниспадали до самого пола, да и ликом и статью дочь Ли Ши была дивно прекрасна. Она тотчас подобрала волосы и упала пред супругой Хуаня наземь. Почтительно сложила руки и молвила: "Царство мое порушено, семья погибла, встречаю без радости нынешний светлый день. Вы хотите убить меня? Так ведь миг смерти для меня желаннее года жизни!" Весь облик девы был отрешенно-строг, весь строй ее речи - достойно-печален.

Госпожа отбросила меч, обняла наложницу. "Буду тебе наместо старшей сестры! Как увидала тебя, не могла не пожалеть. Что за прок в старых рабынях?" - так сказала супруга Хуаня и милостливо приняла дочь Ли Ши в своем доме.

* * *

Госпожа по прозванию Цао, супруга первого сановника Вана, от природы была непомерной ревнивицей. Она запрещала сановнику иметь свою челядь, а когда приходили всякие слуги и мелкий люд, те тоже были у ней под вечным дозором. Случись князю увлечься красоткой, она тут же в брань да в попреки. Князю стало невмоготу, и он тайно завел себе дом на стороне. Там наложницы сновали толпами, а их дети бегали стайками.

Как-то в новогодние празднества госпожа Цао увидела с башни Циншутай двух ребятишек верхом на баранах. Они так ловко и прямо держались, что приглянулись ей. Цао глядела на них издалека и все более проникалась любовью. Велела служанке: "Пойди и спроси, чьи это дети, кого-то они мне напомнили".

Служанка узнала и, не сообразив всего дела, говорит госпоже: "Это отроки господина, четвертый и пятый". Услыхав ответ, Цао поначалу изумилась, потом впала в великий гнев и, не сдержав-таки себя, велела закладывать колесницу. С евнухами и дюжиной прислужниц, из которых каждая была с кухонным ножом в руке, она выехала из усадьбы, желая сама узнать всю подноготную.

Сановник Ван тоже не стал медлить. Взвились удила, и он выехал из усадьбы. Волы ехали медленно, а сановник спешил. Одной рукой он вцепился в перила повозки, а в другой у него была мухогонка из лосиного хвоста, и он ручкой колотил волов. Он колотил, возничий нахлестывал. Под конец волы взъярились, будто волки, и понесли во всю прыть. Сановник прибыл первым.

Сыту по имени Цай прослышав об этой истории, насмехался над Ваном. Когда тот как-то посетил его, сыту сказал: "Двор намерен пожаловать вас девятью регалиями. Ваша милость еще не знает об этом?" Ван поверил ему и стал, как говорится, "выказывать скромные свои упованья". Цай сказал: "Ни про что другое не слыхал, а знаю только, что хотят вас пожаловать колесницею под бычков с короткими оглоблями и мухогонкой с длинною ручкой". Вана охватил стыд. По прошествии времени он понизил Цая в должности и при том сказал: "В прежние годы, когда я с Ань-ци бродил по берегам реки Ло за тысячу ли отсюда, не слыхал я, что в Поднебесной есть мальчишка Цай Чунь". Воистину гневался на давнюю шутку Цая.

* * *

Дочь некоего У, правителя Лияна, что вышла за Жуаня по прозванию Сюань-цзы, была несносной ревнивицей. К примеру, она запрещала служанкам перевертывать чашки и накрывать крышками большие блюда, чтобы не возникла приязнь между супругом и прислужницами. Однажды Сюань восхитился красотою персикового дерева, росшего подле дома: цветы его были пышны, а листья блестящи. Супруга разгневалась и повелела служанкам срубить дерево мечами, а цветы оборвать!

* * *

Лю И-цин

Госпожа по прозванию Лю, супруга тайфу Се, не дозволяла мужу иметь наложниц. Но господин Се глубоко любил музыку и пение и, не в силах соблюсти ее запрета, скоро загорелся желанием взять в наложницы певичку.

Сыновья старшего брата Се и ее племянники прослышали об этом и принялись все вместе говорить с госпожою Лю, приводя в подтверждение стихи из "Книги песен" - "Встреча невесты" и "Саранча", в коих славится добродетель, не омраченная ревностью. Лю поняла, что они ее укоряют, и спрашивает: "Кто составил эти стихи?" Ей сказали: "Чжоу-гун". Лю ответила: "Что же тут удивительного. Ведь Чжоу-гун был мужчина! Вот если бы жена Чжоу-гуна составила эти стихи, в них не было бы подобных слов".

* * *

Супруга Сюя, некоего ученого из столицы, была безмерно ревнива. За малый проступок бранила мужа, за большую провинность била палками, а подчас делала вот что: привязывала ему к ноге длинную веревку и, если надо было позвать, дергала за веревку. Тогда ученый тайно отправился к ясновидице, и они вместе замыслили хитрость.

Как только супруга заснула, ученый пошел в отхожее место, привязал к веревке барана, а сам перелез через забор и скрылся.