Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы

Бенкендорф не хотел давать разрешения, но в то же время не желал, чтобы Полевой обиделся на него. Поэтому 13 сентября Дубельт сообщил Полевому, что Бенкендорф счел, что по этому вопросу Полевому следует обратиться к Уварову (л. 11). Одновременно он направил письмо Уварову с просьбой до беседы с ним не давать ответ Полевому. 15 ноября Уваров написал Бенкендорфу, что, поскольку журнал Полевого «Московский телеграф» запрещен из-за «неблагонамеренного направления», «едва ли удобно дозволить ныне г. Полевому чтение публичных лекций, и в особенности лекций о русской словесности, долженствующих привлечь значительное число слушателей, без полного убеждения в совершенной благонадежности его образа мыслей». Далее он продолжал: «Впрочем, если Ваше Сиятельство имеете положительные сведения, что г. Полевой переменил прежнее свое направление и в хорошем образе мыслей его нельзя более теперь сомневаться, то на основании Вашего мнения можно бы было дозволить ему беспрепятственно просимое чтение лекций» (л. 13а). В результате 20 ноября Бенкендорф ответил, что согласен с мнением Уварова и считает, что «Полевому неудобно позволить читать публичные лекции о российской словесности» (л. 14).

В январе 1841 г. император, узнав о болезни и трудном материальном положении Полевого, повелел выдать ему 2 тыс. рублей ассигнациями в качестве единовременного вспомоществования914.

Сделав вывод, что отношение императора к нему улучшилось, в марте того же года Полевой вновь через Бенкендорфа обратился с просьбой допустить его в архивы для завершения работы над историей Петра I. Бенкендорф, изложив в докладе императору 13 марта просьбу Полевого, добавил от себя: «Я читал доставленное мне Полевым начало его Истории Петра Великого; оно очень хорошо и написано в таком духе и таким слогом, что нельзя не желать, чтобы ему доставлена была возможность вполне развернуть талант свой. А потому я осмеливаюсь просьбу Полевого о дозволении осмотреть здешние и московские архивы повергнуть на Всемилостивейшее воззрение Вашего Императорского Величества»915. Однако Николай, несмотря на ходатайство Бенкендорфа, разрешения вновь не дал916.

Хотя никаких агентурных услуг III отделению Полевой не оказывал, но литературный союз его с Гречем и Булгариным и направление его литературной деятельности рождали в публике подозрения. Кроме того, о контактах Полевого с Бенкендорфом стало известно в литературной среде, и там сделали свои выводы об их характере. По крайней мере А. С. Пушкин в мае 1836 г. в письме жене называл его, как и Булгарина, «шпионом» III отделения917. А. А. Краевский писал Белинскому в 1839 г. о Полевом: «Каналья, который не перестает писать доносы на всех честных людей, обнимаясь с Булгариными и Кукольниками»918. М. А. Дмитриев посвятил Н. Полевому стихотворный перепев баллады Жуковского, названный «Новая Светлана» и написанный, по-видимому, в 1840 г., где есть такие строки:

Венедиктович Фадей (то есть Булгарин. – А. Р.

)Пишет: «Вы, как друг людей,
С нами равной масти.
Я хочу вам предложить:
Не согласны ли служить
По секретной части»919.

В бумагах умершего в 1844 г. влиятельного сановника, бывшего министра народного просвещения и духовных дел князя А. Н. Голицына нашлась записка, в которой говорилось, что он собирается ходатайствовать у императора о ежегодном денежном пособии Н. Полевому «во уважение трудов его на поприще русской литературы» и того, что Полевой «при многочисленном семействе не имеет никакого состояния». Записка эта через III отделение была представлена Николаю. По его поручению III отделение собрало различные сведения о Полевом и подготовило справку, где был упомянут один выговор Полевому по линии III отделения и вызов его в Петербург в 1834 г. перед запретом журнала, но итоговый вывод гласил, что «кроме сего не было случаев, которые клонились бы не в пользу г. Полевого, напротив, он, как прежде, так и впоследствии, неоднократно обращал на себя монаршее внимание полезными его литературными сочинениями, коими он доказал верноподданническую преданность и любовь к Всеавгустейшему дому и Отечеству». Император, ознакомившись с докладом, 21 февраля 1845 г. распорядился выдать Полевому 1 тыс. рублей серебром «в виде негласного пособия и ежегодно возобновлять это пособие, ежели он того будет заслуживать»920. Выдача денег Полевому осуществлялась через III отделение. Подобные выплаты пособий писателям через это учреждение осуществлялись и ранее. Так, в 1832 г. по докладу А. Н. Голицына С. Н. Глинке было пожаловано ежегодное пособие в 3 тыс. рублей ассигнациями, с выдачей после его смерти денег жене и дочерям до смерти последней из них921, а 1842 г. по представлению (через Бенкендорфа) попечителя Московского учебного округа графа С. Г. Строганова Николай распорядился выплатить Гоголю 500 рублей серебром922.

Информируя Полевого о повелении царя, Дубельт писал 7 марта 1845 г.: