Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы

В дальнейшем Лисенков старался всячески дискредитировать Булгарина. Так, у себя в книжной лавке в ответ на просьбу показать новые книги он спрашивал: «Вам ума или глупости?» Если покупатель выбирал первое, он давал изданную им «Илиаду» Гомера, если второе – «Сочинения» Булгарина500.

А. Г. КИРКОР И Ф. В. БУЛГАРИН

ВЗАИМОСВЯЗИ И ИДЕЙНАЯ БЛИЗОСТЬ501

Контакты одного из создателей Виленского музея древностей Адама Гонория Киркора (Adam Honory Kirkor, 1818–1886) и известного российского журналиста и писателя Фаддея Венедиктовича Булгарина до последнего времени почти не изучались502. Однако они, на наш взгляд, весьма симптоматичны и дают ценный материал для понимания их самосознания и направленности их деятельности.

Познакомились Киркор и Булгарин 27 декабря 1845 г. Киркор, который служил тогда в Виленской казенной палате на незначительной должности старшего столоначальника и увлекался театром и литературой, основное внимание уделял журналистике на польском языке (выпустил литературный сборник «Radegast» (1843), потом сборник в трех выпусках «Pamiętniki umysłowe» («Дневник мыслей»; 1845–1846)), приехал тогда в Петербург, чтобы создать там польскоязычную газету «Echo Newy» («Невское эхо»). Он посетил Булгарина, нужно полагать, не только для того, чтобы завязать контакты с редактором известной газеты, но и чтобы заручиться его помощью для реализации своего замысла. 10 января 1846 г. он подал в Министерство народного просвещения прошение о разрешении издавать газету, а в приложенной к нему ее программе писал, что «в России до сих пор нет журнала или газеты, которые бы служили посредником между Восточною и Западною Русью, искони родными, но не раз расторгаемыми на долгое время историческими событиями и переворотами. Слиянные ныне, после вековых смут, в единое великое целое, два одноплеменных народа успокоились под Русским скипетром и могут приязненно сообщать друг другу плоды умственных произведений, созревавшие в течение веков». С помощью своей газеты Киркор собирался «искоренять вековые предубеждения и предрассудки» и содействовать «скорейшему и полнейшему осуществлению великих намерений мудрого правительства – неразрывному слиянию Руси Восточной с Западною»503. Булгарин пытался оказать ему содействие в получении разрешения, используя свои связи в III отделении. 10 января 1846 г. он просил управляющего III отделением Л. В. Дубельта «о покровительстве <…> г. Киркору, юному литовцу, воспитанному по новой системе, в русском духе, знающему основательно русский язык. <…> Человек он надежный и весьма благонамеренный», добавляя в письме от 15 января, что в замысле Киркора издавать газету на польском языке «нашел то же искреннее желание к примирению и соединению Польши с Россией, которое и меня одушевляет <…>»504. Однако просьбы его оказались тщетными. III отделение не стало вмешиваться, а министр народного просвещения отказался писать представление императору о разрешении издания505.

Вернувшись в Вильну, Киркор опубликовал очерк с описанием визита к редактору «Северной пчелы», где называл Булгарина «земляком» и писал, что «его литературная репутация настолько высока сейчас в России, что его суждение публика воспринимает как изречение оракула»506. Еще во время пребывания Киркора в Петербурге в «Северной пчеле» была помещена его статья «Русско-польский виленский театр» (№ 5 за 1846 г.), а вернувшись в Вильну, Киркор послал Булгарину для его газеты «Северная пчела» еще несколько статей, которые и были напечатаны («“Отцовское проклятие” на виленской сцене» в № 77, «Виленские детские приюты» в № 79; обе были подписаны А. Г. К.). По-видимому, Киркору принадлежит и анонимно напечатанная статья «Письмо к издателям из Вильны о благотворениях и пособии неимущим» в № 84. Лишь одну статью, посвященную польской литературе, Булгарин хотя и назвал «превосходной», но печатать отказался, мотивировав это так: «Неизвестно, нет ли среди упомянутых живущих писателей скомпрометированных людей, и вообще польская литература в России не является à propos [кстати (фр.)]»507. Булгарин наставлял Киркора, что для польскоязычной литературы и польскоязычных изданий сейчас в России трудные времена: с одной стороны, заговорщики постоянно предпринимают попытки поднять восстание в Польше, а с другой – власти «хотят, чтобы в Российском государстве писали и говорили по-русски, а кто этого не желает, должен стоять в стороне»508. Он советовал Киркору, поскольку он хорошо знает русский язык, проявить себя в русской литературе и журналистике509. 15 марта 1846 г. Булгарин писал Киркору: «…если осядете [в Петербурге], я усыновлю Вас литературно – и буду делать, что возможно, чтобы Вы нашли себе карьеру, достойную Вашего ума и знаний!» 510