Классная штучка

- Порой так даже легче, - ответила Вики. - Иногда труднее всего бывает проникнуть в душу именно самых близких людей. Тем более, что именно они, как правило, совсем нас не понимают.

Дженнин задумчиво покачала головой

- Да, - сказала она наконец. - Пожалуй, вы правы - они нас не понимают.

* * *

А в другом конце Лондона за несколько минут до начала спектакля Элламария лихорадочно пыталась связаться с Дженнин. Вот уже несколько дней, как от её подруги не было ни слуху, ни духу, и теперь Элламария уже не просто волновалась - она боялась до паники. Наконец, отчаявшись дозвониться, Элламария в сердцах бросила трубку и поспешила на сцену.

По окончании спектакля она едва сумела пробраться в свою гримерную дверь была едва ли не до середины завалена цветами. И вновь, как и прежде, её щедрый поклонник пожелал остаться неизвестным.

* * *

Сидя на кровати в больничной палате, Кейт пыталась вспомнить, что с ней произошло. Прошло почти три недели с тех пор, как её привезли сюда, но Кейт почти ничего не помнила. Она смутно припоминала, что запястья её были опутаны какими-то трубочками, и ещё одна трубочка торчала из носа, однако она даже не пыталась понять, для чего и кому они понадобились; впрочем, ей не было до них никакого дела. Каждый день приходил врач, и Кейт смотрела, как шевелятся его губы и кривые зубы, и как моргают проницательные серые глаза, пока он говорил с ней. Настало время, когда она впервые ответила на какой-то его вопрос, а ведь поначалу она молчала как рыба; даже вид его был ей отвратителен.

Наконец ребенок затих, и тогда, решив, что худшее уже позади, врач разрешил вынуть трубочки. Отец принес в палату телевизор. Подруги каждый день приходили навестить её, но только Дженнин с ними не было. Кейт вспомнила про неё далеко не сразу, но и потом не могла заставить себя хотя бы даже поинтересоваться, как у Дженнин дела; слишком свежа ещё была рана.

Кейт невидящим взором смотрела на телевизионный экран. Завтра она выпишется домой. Мысль о возвращении домой радовала Кейт, она уже чувствовала себя гораздо увереннее. Даже про своего не родившегося малыша она старалась почти не вспоминать. Малютка уютно устроился в глубине её подсознания, где ему всегда будет хорошо. Кейт никому не говорила, но и сейчас по ночам, в особенности ближе к рассвету, детский плач будил её, извлекая из бездонной пропасти очередного кошмара. Да, ведь все случившееся с ней, и было кошмаром. Теперь Кейт это твердо поняла, и знала - все пройдет.

Она посмотрела на кровать. Скомканное голубое покрывало сползло к ногам, а руки, словно плети, бессильно висели. Кейт перевела взгляд на цветы, которые были расставлены по всей палате - отец и подруги пытались поднять ей настроение. Что ж, в какой-то степени им это удалось. Большую часть цветов привозила Элламария; у неё самой их было в эти дни хоть пруд пруди. В последний раз Элламария пришла навестить её вместе с Бобом и, глядя на эту пару, Кейт даже позавидовала, что не обладает таким стойким характером, как её подруга. Элламария никогда не попала бы в такую передрягу, в этом Кейт была твердо уверена.

Музыка изменилась, и Кейт подняла голову, чтобы посмотреть на телеэкран. Да, знакомая заставка. Сколько раз она в нетерпении ждала эту передачу! Музыка кончилась, и на экране появилась Дженнин.

Кейт быстро нащупала пульт дистанционного управления и выключила телевизор. Руки её дрожали. Пытаясь унять дрожь, она прижала обе руки к груди.

Да, она по-прежнему не могла смотреть на Дженнин. Не могла заставить себя даже взглянуть на её лицо. Ей, правда, показалось, что она успела заметить в глазах Дженнин щемящую боль, но Кейт отогнала эти мысли прочь. Эх, Дженнин! Милая, милая Дженнин. Сколько гадостей она ей наговорила, пытаясь свалить на подругу всю вину, выместить на ней обиду за перенесенную боль.

Кейт страстно хотелось извиниться перед Дженнин, вымолить у неё прощение... Но вот восстановятся ли их прежние отношения? За короткое время в их жизнях столько переменилось, столько произошло. Неужели теперь их дорожки разойдутся? Нет, нельзя этого допустить. Она должна во что бы то ни стало повидаться с Дженнин и попросить у неё прощения. Должна спасти их дружбу. Это было самое дорогое, что у неё осталось.

А ведь Дженнин была в последнее время такая грустная, порой казалась просто убитой. Причем давно, задолго до истории с Джоэлем. Даже, когда все они собирались вместе, Дженнин всегда казалась самой одинокой. Дженнин всегда была одна, даже в самые тяжелые минуты ей было негде искать утешения. Она влачила свой тяжкий груз в одиночку.

Нет, все они должны помогать друг другу. Только вместе можно вырваться из этого ада.

Но не слишком ли поздно она пришла к этому выводу? А вдруг Дженнин не простит ее? А если и простит, то сумеет ли забыть резкие и убийственные слова, которыми - Кейт в этом ничуть не сомневалась - её ранили в самое сердце? Кейт жестоко корила себя - как могла она причинить такую боль своим самым близким людям, даже попытавшись понять их, хоть на минутку представить, как они сами страдают?