«Классовая ненависть». Почему Маркс был не прав

8. Женская профессиональная конкуренция отклонилась на ординарный и ложный путь потому, что еврейки и дружественная им свита самым бесцеремонным образом навязались здесь в качестве почти единственных дельцов-агитаторш. Этот еврейский характер представляет собой наиболее отвратительное явление из всего того, что связано с феминизмом. Женская демагогия прибавляет еще к мужской добрую долю столь несвойственной женщине наглости; эта демагогия уже вполне на пути к тому, чтобы разрушить всякую подлинную женственность и всякое женственное приличие. Демагогия женщин укореняется во всех классах и этим отличается от демагогии широких масс. Поскольку дело идет только о специальных профессиях, самые широкие слои пока еще не идут в счет. Что в феминизме особенно противно, так это подчинение всего движения еврейской погоне за общественными и прочими местами. Получение дипломов и аналогичных мужских привилегий делается почти исключительной целью. Все это – просто еврейское стремление к гешефту и ничего больше. К докторам, например, прибавляются докторши, к адвокатам – иногда уже и адвокатши. Но нимало не думают о том, чтобы создать собственные условия для предварительного образования, которое было бы лучше, нежели образование мужчин, перегруженное старым хламом и так неловко, как только возможно, справляющееся с теоретическими и практическими задачами.

Вступление женщин в конкуренцию с мужчинами, вплоть до научных профессий, могло бы дать возможность проложить новые пути и отбросить многое из устарелых традиций. Но к чему-либо подобному современный феминизм, разумеется, неспособен. Где дело делают евреи, там не делается собственно ничего, кроме обыкновенных дрянных вещей. Поэтому можно сказать, что женские ценности идут ходко… на феминистической бирже. Справедливая ценность, как мы ее понимаем, разумеется, не может там приниматься в расчет. Ведение дела там – самое ординарное, какое только можно вообразить, и общего руководительства, которое имело бы в виду лучшие цели, не имеется. Еврейки желают извлекать из движения профит и сделать преимущественно себя самих важными особами; отсюда делается понятным все. Как агентши по продаже женских услуг, они фигурируют всюду и облагают данью по возможности обе стороны, т. е. ту, что ищет сил, и ту, что желает поместить свои силы.

Как в высших, так и в низших профессиях получилось почти одно и то же. Всюду связи и обстоятельства являются предметами торговли, которая поддерживается еврейскими влияниями и пускается в ход для того, чтобы нахально пробраться как можно больше вперед. И университетские цехи с их устарелостью и оевреением стали достаточно феминистичны вследствие еврейской солидарности обоего пола, даже там, где они могли бы помешать этому. Что же выходит? Ничего, кроме второго, женского, издания устаревшего и испорченного хлама, т. е. вместо освежения и улучшения – только обезьянье, притом еще более слабое, воспроизведение. Одна дряблая хилость – вот что распространяется, и еврейская или гебраизированная погоня за профессиями со стороны женщин вносит сюда свою добрую лепту, чтобы докончить испорченность так называемой науки, особенно в медицинском жанре, и оправдать наше выражение «проституированная наука» еще в другом смысле, более близком к буквальному.