«Классовая ненависть». Почему Маркс был не прав

Если бы в руководящих кругах Франции, а отчасти также в прочих элементах французского общества не скопилось так много преступности, то не был бы возможен такой чудовищный закон о помиловании и в особенности невозможно было бы его французское, совершенно произвольное и позорное применение. Право и милость должны держаться дальше друг от друга, они очень плохо примиряются друг с другом. Они – взаимные враги и должны быть врагами, за исключением случаев, когда в обиженной личности, в ней самой, перевешивает желание миловать, когда она сама имеет основательные причины объявить помилование вместо того, чтобы осуществить свое право. Вне Франции прежние образчики законов имели источником своим частью испорченность, частью глупость, частью даже суеверие. Французское же царство преступления должно стать местом, где это криминальное бесчинство проявило себя, так сказать, классически и распространилось самым бесцеремонным образом. Всякий истинный закон и всякое действительное право являются правилом, но вовсе не уполномочивают на произвол. Условное же осуждение только может иметь, но не необходимо должно иметь место, если даже все предварительные законные поводы для него налицо. Вполне достаточно, если усмотрению судьи предоставляется значительный простор в установлении размера наказания. Но получается в высокой степени беспредельный произвол, когда даже альтернатива наказания или ненаказания предоставляется решению судьи. Итак, куда ни посмотреть, всюду выдает сама себя тенденция к разложению права, к замене юстиции благоусмотрением.

7. Франция – классическая страна не только режима преступников, но и его ясного обнаружения. Рядом с некоторой всеобъемлющей свободой преступления при исключительно благоприятных обстоятельствах появляется и некоторая критика против него, так что некоторые случаи публично выставляются напоказ. И цинизм преступления со своей стороны зашел уже так далеко, что подставляет свой нагло бесстыдный лоб всякому, самому явному срыванию маски. Приведем для примера недавно бывший замечательный случай. Одно высшее должностное лицо промышленного учреждения, вырабатывающего ликеры, учинило при продаже и связанных с нею сделках такую вещь, которая вполне заслуживала уголовного преследования. Но преследование отклоняется, и дело ограничивается увольнением виновного. Позднее этот превосходный дебютант-преступник, следуя своей полезной карьере, оказывается, в награду за такие милые свои качества, сидящим на министерском кресле, причем с полнейшей тупостью переносит самые прозрачные намеки на его прошлое и даже прямые укоры отдельных органов прессы, как будто бы это ровно ничего не значило.

На самом деле и так называемое общественное мнение стало уже такого сорта, что равнодушно позволяет подобным постыдным делам идти своим чередом, не обнаруживая серьезного чувства протеста против них. Уже это обстоятельство ясно показывает, как значительно заражена атмосфера французским режимом преступников. Значит, нечего и удивляться, если мы укажем, что упомянутый субъект фигурировал не только в качестве министра, но даже – что еще более мило – в качестве министра юстиции.

О такой юстиции, в которой возможны подобные министры юстиции, можно составить себе ясное представление без всяких дальнейших объяснений. Уже плоды с такого древа юстиции в самых разнообразных случаях показали, какого качества суть и должны быть, по необходимости, соки подобного растения. Панама и дрейфусовщина, особенно же позднее созревшая после многолетней подготовки кассационная дрейфусовщина, останутся историческими примерами самой криминальной юстиции. Преступникам и евреям долго не удастся подделать истинный смысл подобного рода запутывания или даже возобновления процессов и лживо превратить свою роль в нечто противоположное.

Коль скоро обыкновенные преступники, избежавшие правосудия, могут достигать высших государственных постов, значит, кроме общего режима преступников, каковой проявляется в частных делах и обществах, наготове уже подлинное целое правительство преступников. Если даже прочие сочлены правительства не причастны прямо и в такой же очевидной степени к преступлению, все же их коллегиальное потакание преступнику указывает на соответственное настроение. И потому нечего удивляться, что вообще криминальные черты все более и более выступают наружу в целой правительственной системе.

В более широком обществе совершенно особенным образом обнаруживает гнилостное состояние и высокую степень бессовестности образ действия адвокатского сословия, а именно в той его части, ремеслом которой служит защита или, лучше сказать, высвобождение преступников.