«Классовая ненависть». Почему Маркс был не прав

Кроме того, еще, как показал именно случай со Спинозой, еврей ошибается, думая, что одно только знание зла уже само по себе может изгнать зло. Никакое стремление, никакая страсть не могут быть преодолены в значительной или только в достаточной степени через простое теоретическое изучение и простой анализ, как бы правилен он ни был. Дело идет о самой воле, а здесь, как известно, стремления не человека вообще, а именно еврейского человека – злобны от юности. Это невольно выдающее себя милое качество оправдалось на деле с тех пор, как еврей впутался в социализм и революцию.

Раз только что-нибудь гнило или какая-нибудь персона особенно скомпрометирована, непременно должен возникать вопрос: не еврейского ли племени эта персона, или, по меньшей мере, не замешаны ли евреи в этом гнилом деле? Еврейская зависть простирается на все; и где евреи шныряют или агитируют в социальной области, там нечего бояться, что все не пойдет совершенно шиворот на выворот! К расовой злобности присоединяется еще столь часто отрицаемая у евреев расовая ограниченность, которую хитрость и лукавство, конечно, не превратят в интеллигентность. Всякое хищное животное ведь тоже имеет своего рода ум, достаточный для его хищнических целей, но такой ум не перестает быть от этого животно-ограниченным. Оборониться от вредных эгоистических поползновений евреев легче, нежели покончить с их, часто совершенно тупой, ограниченностью. И потому общество ныне должно остерегаться еврейской глупости, по меньшей мере в такой же степени, как и еврейского коварства. Все социальное состояние ненадежно в обоих отношениях. Во всех, так сказать, закоулках стоит перед обществом еврейский режим, взвинченный и даже сумасбродный и столь же опасный своими злостными намерениями.

Этот еврейский режим служит, кроме того, указанием, как далеко зашло зло и где в обществе и во всех делах имеется больше всего прорех. Когда мы говорили о французском министре юстиции, который свою карьеру в частной деловой жизни начал обыденным преступлением, то мы не напоминали отдельно о том, что этот произведенный в министры человечек был еврейского племени. Мы тогда имели в виду упадок юстиции в таком общем смысле, что увеличение всего этого самого дрянного декаданса еще и еврейской пачкотней и сумасбродством могло иметь значение только как обстоятельство, определяющее глубину падения.

Решающая причина упадка лежит в другом месте. В нем виновато сверхживотное, т. е. человек, который до сих пор еще не мог возвыситься до того, чтобы достигнуть основательных и удовлетворительных правовых идей. И то, что зовут социализмом и социальным вопросом, все снова и снова обнаруживает эту животную отсталость. Если мир в этом отношении двинется вперед, то он справится и с еврейским режимом, который только пользуется дрянностью других, чтобы укрепиться и преуспеть со своей собственной дрянности. Поэтому главная задача – решительное ориентирование в области действительного права, но не того права, что существовало фактически от природы или было культурой насилия. Действительное право должно мыслиться как совокупность аксиом и предложений, которые в согласии со всем, что известно о судьбе человечества и со всем нашим прежним мышлением, можно охарактеризовать как спасение среди возрастающего распада и от распада.

VI. Хищничество и политика

1. Что политика фактически, с тех пор как люди помнят себя и до нынешних её форм, является преимущественно политикой хищничества, разбоя и вообще преступления – на это существенное обстоятельство мы указывали уже довольно часто в предыдущих отделах. Всякое соприкосновение с политическими делами сталкивается с указанными их спутниками. Однако предмет должен быть разъяснен отдельно сам по себе, чтобы обнаружилось, где находится главное препятствие к улучшению состояния.

Разумеется, не следует приписывать политическому целому того, что не заложено уже в отдельных личностях. Главная вина должна быть вменена не вообще человеческой природе, но только особенным, возникшим внутри её видам. Издавна были и теперь еще существуют различные тенденции, воплощенные в человеческом образе.