Клаудиа, или Дети Испании

Перед палаткой они увидели четверых пехотинцев с двумя уже настоящими армейскими носилками. На одних, как в первый момент показалось и Ланну, и Мурсии, оказался труп черноволосого юноши, почти мальчика, все лицо которого было покрыто гнойными язвами. Но, приглядевшись, можно было заметить, что впалая грудь его под грудой тряпок слегка поднимается, а левая рука судорожно сжимает горсть каких-то сухих бурых ягод. На других носилках лежал старик с закрытыми глазами и упрямо стиснутым ртом. Рядом под охраной четырех спешившихся конногренадеров с саблями наголо стоял испанский офицер в мундире, по которому уже давно нельзя было определить его полк, но с отменной выправкой и кудрями до плеч. Чуть поодаль в совершенно непринужденной позе, словно на королевском приеме, равнодушно рассматривал окружающих сероглазый, юношески стройный человек с генеральскими аксельбантами. В нем Ланн сразу же узнал генерал-капитана графа Аланхэ — руководителя обороны Сарагосы, а в первом — его правую руку, по выражению французских солдат — дьявола Пьеро.

Ланн метнул гневный взгляд на де Мурсию, но тот спокойно сказал.

— Вы должны выполнить ваше обещание, маршал.

— Ладно, забирайте этого дьявола. Но графа Аланхэ я не могу вам отдать, даже и не просите…

— Относительно Аланхэ у меня нет никаких распоряжений, — спокойно ответил граф де Мурсиа.

Граф Аланхэ с удивлением смотрел на этого странного вельможу, бывшего приспешника инфанта Фердинанда. Что он тут делает? Почему французский маршал выполняет его распоряжения? Что все это может означать? Но дон Гарсия тут же заставил себя не задавать лишних вопросов, ибо он сразу понял главное: кем бы ни был сейчас этот франтоватый господин и кому бы на руку не играл, он спасет Клаудиу и ее семью. Для себя Аланхэ не хотел уже ничего. Он, как таинственный цветок, что расцветает в далеких странах на одну ночь, отдавая этому цветению все свое прошлое и всю свою страсть, родился и сгорел в багряно-черных огнях Сарагосы. Как профессиональный военный, он прекрасно понимал, что его ждет: в легком случае — скорый военно-полевой суд и расстрел, в тяжелом — унизительные годы военного плена во Франции. И потому граф совершенно отстраненно и спокойно смотрел на все, что происходило вокруг и уже не касалось его. Тревога за Клаудиу была последним живым чувством его души, и теперь, когда стало ясно, что она спасена, дон Гарсия мог позволить себе снова стать самим собой: прежним надменным графом де Аланхэ, ледяным шестнадцатым маркизом Харандильей.

Между тем де Мурсиа, не обращая внимания на возбужденный шепот свиты и обнаженное оружие солдат, склонился над Игнасио, тревожно вслушиваясь в его то и дело ускользающее дыхание.

«Господи, слава тебе, что ты надоумил меня дождаться графа, прежде чем ехать сюда, — подумал дон Стефан и, облегченно вздохнув, достал из внутреннего кармана небольшой пузырек старинного темного стекла. — Должно быть, именно такой крайний случай и имел в виду дон Херонимо, давая мне эту вещицу». Дон Стефан осторожно раскрыл воспаленные потрескавшиеся губы юноши и вылил ему в рот содержимое пузырька, данного ему перед отъездом графом де Милано.

Все присутствующие молча наблюдали за его действиями и с изумлением отметили, что спустя всего несколько минут юноша начал дышать размеренно и чисто, тело его обмякло, и предсмертный обморок у всех на глазах преобразился в ровный и глубокий сон.

По-прежнему не глядя ни на кого вокруг, граф де Мурсиа резко бросил шестерым стоящим неподалеку мужчинам в темных одеждах:

— Быстро, всех в карету, у нас мало времени.

Точно так же, как и хозяин, не обращая внимания ни на кого вокруг, шестеро прибывших с графом мужчин спокойно и ловко стали выполнять его приказание. Двое вошли в палатку и вынесли оттуда все еще бесчувственную Клаудиу, остальные забрали носилки с Игнасио и доном Рамиресом.

После этого граф де Мурсиа подошел к маршалу Ланну.

— Спасибо вам, герцог. Как представителю власти государства, с которым Испания находится в состоянии войны, не могу открыто подать вам руку, но всегда буду вспоминать о вас с уважением.

Ланн лишь молча кивнул в ответ.

Затем де Мурсиа подошел к Аланхэ.

— Извините, граф, что сейчас не могу ничего для вас сделать. Но я доложу о ситуации моему повелителю.

Аланхэ посмотрел на дона Стефана своим знаменитым, отрешенным и прозрачным взглядом серых глаз и спокойно сказал:

— Не стоит беспокоиться. Лучше доложите своему повелителю, кем бы он ни был, о том, что Педро Сьерпесу мною присвоено звание капитана, и в том за отсутствием каких-либо бумаг, порукой мое слово дворянина. — Дон Гарсия почти с нежностью посмотрел в сторону Педро, которого даже безоружного и в плену все еще усиленно охраняли. — Скажите даже больше: своей доблестью он заслужил не только это звание, но и дворянский титул. А главное — он вел себя как дворянин, вы, граф, меня понимаете, — с этими словами Аланхэ снова глянул в сторону Педро, и глаза их встретились. Конногренадеры мгновенно напряглись, но граф де Мурсиа небрежно отвел их сабли рукой.