Клавесинщица

Парень лежал в ванной без кишок и головы. Тулово кончалось кровавыми обрубками.

К удивлению, вытянуть его на кафельный пол, чтобы помыться, получилось довольно легко, чему она несказанно радовалась, отгородившись от творимого ею ужаса клеёнчатой шторкой. Радость была недолгой: забывшись, она схватила губку, которой оттирала кровавые брызги на кафеле, запамятовав, что это её мочалочка. С омерзением взявшись за бутылочку с жидким мылом, и на ней она увидела следы преступления: воспользовавшись ею по ходу дела, она сполоснула испачканную баночку, но под ободок крышечки натекло, и теперь высохшая кровь, как бельмо на глазу, таращилась на неё страшной коричневой каёмкой.

Радуясь запасливости и количеству мусорных мешков, она всё-таки смогла выбросить отвратительно воняющий внутренний мир Валерки, наполовину состоящий из дерьма и текучей желтоватой жижи, переливавшейся под полупрозрачной сероватой кишечной плёнкой… Тяжелые пакеты в три слоя она дотолкала какой-то ветошью и допёрла их до мусорных баков в арке под прицелом четырёх камер, охраняющих периметр парковки во дворике.

Тогда же дождалась и мусоровоз, напряжённо всматриваясь в окно, выходящее во двор. Машина опрокинула в себя зелёные контейнеры и ушла в закат, повинуясь воле расторопного узбека за рулём.

Дальше была упорная хребтина, которую она резала прямо на полу. Первый раз в жизни увидела серовато-белый лоснящийся спиной мозг. Окровавленная жопа, которая норовила выскользнуть из рук, удивила её тяжестью.

Не выдержав нестерпимую ломоту в пояснице, она, обняв останки, вынесла ребра с шеей на кухонный стол. И долго смотрела, плача от беспомощности и страха, пытаясь понять: как ей половчее разделать спину с лопатками, чтобы хоть как-то запихать неудобные куски в холодильник.

Брезгливости в ней уже не оставалось. Все препятствия закончились, и она, чудовищно уставшая, пьяная и невыспавшаяся, просто хотела закончить побыстрее. Уже в темноте, не зажигая света, тюкала по китайскому топорику молотком, отбивая от позвоночника ребра. Не выдержав одиночества своей тайны, разговаривала с остатками своего неудачного любовника о всякой ерунде: то обещала во всем признаться, то крест поставить на кладбище у бабушки в память о нём, увековечить память, так сказать, то просила прощения, обещала по монастырям поехать за вековечным поминовением, до того дошла в своих грёзах, что едва не поклялась ему хранить верность до гроба, да вовремя прикусила язычок.

Валера оказался очень красивым. Обнажённый, он был равномерно пушист приятным русым оттенком, пропорционален и ладно сложен. Ленуся жалела, что эдакой красоты ей не досталось, но была рада, искренне рада тому, что его тело уместилось в полупустой холодильник, соседствуя с почти что нетронутыми тарелками угощения, которое она ему же и готовила.

На третий день отзвонилась на работу, выпросила отгулов, коротко переговорила с маман по общим вопросам, и начала потихоньку выносить Валерку из дома.

После пары дней наедине с трупом, ей стоило немалых усилий заставить себя выйти на улицу. Свежий воздух её оглушил. Она нарядилась в самую старую куртку, неприметного болотного цвета, и замотавшись в платочек, который выгребла из недр шкафа, отправилась выбрасывать самые лёгкие части.

Первые две ходки дались трудно: она петляла по ночному центру, не поднимая головы, очень боялась встретить кого-то из знакомых или соседей.

Топила его в Мойке, Пряжке, кое-чего выкинула даже с Английской набережной, ужаснувшись громкому «бултых», разнёсшемуся эхом над водой.

Места там были тихие, и на женщину, которая брела куда-то с тяжёлой сумкой в три-четыре утра некому было обратить внимание. Клубов там отродясь не водилось, бары закрывались раньше. Главк следственного комитета её походы игнорировал, равнодушно глядя ей вслед темными окнами.

Первое, что она съела после убийства, это купленное в магазинчике «Продукты 24 часа» вологодское мороженое, которое, она, шатаясь от голода, купила на едва собранную по всему дому наличку, не желая расплачиваться картой.

Сожрала его с жадностью пьяной чайки. Давилась, зубы ломило, исстрадавшийся желудок радостно урчал, чувствуя лакомство, белое и сладкое ничуть не напоминало ей про страшные картины, неотступно являвшиеся ей, стоило только закрыть глаза.

Возвращаясь в холодный дом со своих ночных походов, она постоянно чувствовала какой-то чужой запах, хотя мыла кухню четырежды и держала окна настежь. Потом уже, с неделю спустя, она раскрыла причину: убивая Валеру, она проткнула линолеум и под него натекло крови, там она забурела, впитавшись в старый паркет, и ушла в перекрытия, подарив тем новый повод радостно подгнивать изнутри.

Избавившись от тела ещё до того, как его начали искать, Ленуся крупно помогла своей криминальной удаче. Ежедневно просматривая новости и страницы Валериных друзей, которых определила как самых близких, она видела, что всем плевать на его отсутствие. Голову, как главную улику, решила чуток попридержать у себя.