Клей

Его глаза внезапно меняются и отражают неимоверную боль и страдание. Это замечает Оливер, и его сердце невольно наполняется состраданием. Он помнит директора и его жену ещё с тех пор, когда учился в институте и ходил на практику. Они всегда были неразлучны, и даже на работе госпожа Флюгель следовала хвостиком за своим супругом. Может, так и надо? Хотя Оливер всегда находил в таком близком союзе зависимость, ограничение свободы и даже невротическую привязанность. Это скорее симбиоз, как у матери и плода. Сейчас Оливер чувствует, что это их последняя встреча, но молчит, считая, что не стоит расстраивать директора, да и сейчас не время обсуждать тему нежелания заниматься наукой. Он долго смотрит на господина Флюгеля, видит в его взгляде мольбу, но понимает, что не в силах помочь.

– Всего доброго, – Оливер слегка улыбается.

– Счастливо, – у старика Флюгеля на глаза наворачиваются слёзы, как будто он видит в немом взгляде Оливера отражённое сострадание и жалость к себе.

Оливер выходит на улицу. На улице не лучше, и хоть на него не давит присутствие учёных и делающих вид учёных, зато сдавливает спёртый воздух. Кажется, у него скоро начнётся паника. Он садится в ближайший клаудуз, называет адрес резиденции и только в воздухе, на высоте в триста метров, чувствует себя немного лучше. Через три часа ему предстоит сесть в поезд «Нью-Йорк – Москва» и на следующий день перелететь в Санкт-Петербург. Там найти Софию и передать ей информацию от Ангелины. На этом всё, думает он, вернётся домой, на Микзу.

Очень часто наши ожидания не оправдываются, потому что не всегда зависят только от самого человека. Зачастую в события вмешивается группа людей или как минимум ещё один человек. А поскольку каждый человек думает по-своему, и образ жизни у всех разный, иногда рушатся самые верные планы. Каждый раз, когда планируешь, ожидаешь определенного результата, и почти всегда забываешь о влиянии других людей на события. Создаётся иллюзия, самообман, а потом приходит разочарование. Почему-то не получается всегда помнить об этом факте, опять-таки из-за защитных сил психики или оттого, что каким бы развитым ни был человек, он не совершенен.

Глава 10

Макс заходит в комнату матери. Она лежит неподвижно, и кажется, что она мертва. Однако, уловив шаги сына, она поворачивает глаза, и в них отражается радость, обида, злость и страх. Она не может говорить, паралич забрал всё, а если бы могла, то что бы это изменило? Мать знает, что скоро умрёт, и что бессильна перед смертью, как и все люди. Макс смотрит на неё. Сегодня у него отличное настроение, и даже её он воспринимает спокойно, без раздражения. Он рад, что наконец-то начался эксперимент, и гордится собой. Он проводит сеть в комнату матери и включает аппаратуру для проверки. Выводит изображение на экран в стене. Сейчас участники группы безудержно смеются друг над другом.

– Вот, мама, теперь мы не одни, – обращается сын, не глядя на неё, но зная, что она смотрит на экран вместе с ним. – Я их угостил тортом и чаем. Как видишь, сейчас им весело. Теперь у нас весёлая, дружная, большая семья, как ты всегда мечтала. Они, правда, все очень разные, но, несмотря на это, очень похожи хотя бы в том, что именно они откликнулись на моё объявление и ходят ко мне в группу.

– Мммммм, – мычит мать в ответ.

– Что тебе?

Макс оглядывается. У неё текут слюни, видимо, она срыгнула после еды. Она смотрит на экран, выражая взглядом недоумение и удивление. Макс подходит к ней и с отвращением вытирает ей рот тряпкой. Мать кривится. С динамиков доносится ржание ребят из группы, и оно не прекращается. Всё добродушие Макса и ощущение своей божественности вдруг исчезает в один момент. Он бросает тряпку и бьёт по спинке кровати.

– Что за дебилы? Сколько можно ржать?! И что за уродливые лица! Жесть. Дебилы! О, бля, фак, фак, фак! – он ругается на внешний мир, не в силах выразить свою злость к матери.

Макс выключает экран и стремительно направляется в ванную комнату. От одной мысли, что он злится на мать и ненавидит её, он чувствует себя плохо, грязно и недостойно. Какое он имеет право так думать о человеке, который дал ему жизнь, которому он обязан жизнью? Войдя в ванную, он трясущимися руками достаёт лезвие из шкафчика и уже привычным жестом проводит им по запястью. Только когда он ощущает боль от пореза и течёт кровь, он успокаивается, поняв, что достаточно наказан за свои мысли и чувства. Кровь капает в раковину, он смотрит на неё и успокаивается. Насладившись видом своей крови и ощутив жизнь, пульс жизни, а также близость смерти в любую минуту, он перевязывает руку бинтом, вытирает с раковины следы крови, несколько капель с пола и выходит. Он направляется в свою спальню, которая теперь служит и как наблюдательный пост, – здесь он установил основную аппаратуру, – и обессиленный валится в кровать. Он засыпает крепким сном.