Клей

– Да, всё нормально, – с облегчением и выдохом отвечает Оливер. Сейчас он понимает, что его сопротивление, связанное с полётом на Землю, объясняется привязанностью к Микзе, которая похожа на наркотическую зависимость. Как только он осознаёт эту мысль, он испытывает дикий страх и ужас.

– С Вами всё в порядке? – молодой человек обращает внимание на потерянность гостя и испуг и изучающе смотрит на него.

– Да, – отмахивается Оливер, резко встаёт и, не оглядываясь, выходит на улицу.

Ему необходим глоток воздуха. Но он не чувствует облегчения, вдыхая этот спёртый, влажный земной воздух, хочется вдохнуть именно воздух Микзы. Оливер останавливает клаудуз, подняв руку вверх, прыгает в него и называет пункт назначения – Нью-Йоркский институт аномальных явлений и мутаций.

– А вдруг у меня зависимость от воздуха планеты? Такая сильная привычка? – вслух спрашивает Оливер, его не отпускают мысли.

– Что вы имеете в виду? – спрашивает робот-клаудуз.

– Привыкаешь к определённому содержанию кислорода, азота, других газов. И даже не столько привыкаешь, сколько это становится необходимым.

– Верно, да. И что?

– Даже небольшое отклонение в составе воздуха определённым образом сказывается на организме человека. Рождает зависимость, привычку.

– В какой-то степени, да. Это зависимость.

Робот не спорит и не противоречит. Это стимулирует ход мыслей. Навстречу пролетает другой клаудуз, и Оливер замечает в нём женщину и мужчину. По их неестественной позе он догадывается, что они склеены. Женщина, вытянув шею, громко кричит. Звук доносится даже через закрытые окна и гул машин. Но даже без звука можно догадаться. У неё красное лицо, волосы двигаются сами по себе и все мышцы лица напряжены. Она смотрит на своего мужчину, как удав на кролика. Он же, вжавшись в кресло машины и опустив голову, молчит. А внизу нескончаемым потоком идут люди в биоскафандрах-колпаках. Всё идут и идут куда-то. И это похоже на зомбированное стадо овец, которых пасёт и направляет невидимая рука, неслышимый голос. Роевой интеллект настолько глубоко входит в сознание и просачивается в бессознательное человека, что даже внутренний голос у всех одинаков, и он становится уже не внутренним. Он, хоть и звучит внутри, а будто посылается кем-то извне через телевизоры, средства массовой информации, из поколения в поколение.

– Как же вы здесь живёте? – опять вслух спрашивает Оливер. – Это не жизнь, а выживание. Это ужас.

– Так удобно системе, – невозмутимо отвечает робот.

– Да, уж.

Оливер почти стонет от боли, спирающей внутри его. Чувство собственного бессилия и безнадёжности окутывает его внутренности, и он сгибается, прижав руки к животу, чтобы уменьшить боль. Весь остаток пути он проводит в тупом молчании, и даже мысли не беспокоят его. Погрузившись в свой внутренний мир, он переживает боль. Клаудуз приземляется на крыше института. Здесь Оливера встречают двое учёных. В знак приветствия они просто кивают друг другу. Оливер слегка улыбается.

– Здравствуйте! – говорит один из встречающих. – Через пятнадцать минут начнётся конференция.

– Отлично! У меня как раз есть время, чтобы передать вам образцы медуз с Микзы.

– Тогда сразу прошу в лабораторию.

Они проходят через отсек, где их сканируют, дезинфицируют, покрывают одежду и лицо стерильной защитной биоплёнкой, и заходят в отделение лаборатории.

Темнокожий учёный, больше похожий на волейболиста, встаёт из-за стола и быстро подходит к вновь вошедшим. Кивает головой сопровождающему учёному и растягивает рот в улыбке, приветствуя Оливера, обнажив свои белые зубы. Оливер же, напротив, не расположен демонстрировать своё счастье и радушие, в котором он сейчас испытывает дефицит от окружающего земного мира, поэтому он с осторожностью и даже как-то настороженно смотрит на коллегу, светящегося, как одинокая звезда на ночном небе.

– Здравствуйте! Филипп Моран, – представляется учёный-волейболист. – Я очень рад Вас видеть и жду. Когда мне сообщили, что Вы летите к нам, я так разволновался, что перепутал кабинеты, – Моран продолжает светиться и излучать радость. – Я не так давно прочёл Вашу статью, которую Вы написали около пятнадцати лет назад, о влиянии рекламы и социума на общественную жизнь, интеллект и патологии в природе, и был восхищен Вашей прозорливостью и научным чутьём.

– О, да! – Оливер немного смущается. – Это была статья перед защитой диплома. Честно говоря, сейчас она мне кажется бредовой, а идея ошибочной. Хотя тогда я был увлечён этой темой.

– А сейчас?

– Сейчас не так, как раньше, – уклоняется от прямого ответа Оливер.

– Как Вы перенесли перелёт? – только сейчас обратив внимание на усталость Оливера, спрашивает Моран. – Как Вы себя чувствуете?

– Спасибо, не очень. Вернее, перелёт перенёс нормально, – спал, – но сейчас мне нехорошо. Я в ужасе от состояния людей на Земле, мне грустно и больно за вас.

– Как Вы видите, здесь не всё так мрачно. Вот, посмотрите на меня, – я отлично себя чувствую.

– Извините, но Вы, наверное, извращенец. Не знаю, как можно хорошо себя чувствовать в этом климате и в окружающей смерти.