Клеймо Чернобога

– Ты же жена моего папочки, значит моя мамочка, а мамочки должны ухаживать за своими детьми, вот спроси у Кости, правда, Костян? – Леха высвободился, стащил брыкающуюся Лузиту с дивана, взвалил на плечо и понес из комнаты, – Сейчас я тебе покажу, где место женщины в этом доме.

– Весело тут у вас, – сказал Костя опустевшему дивану и снова почувствовал приступ колющей зависти.

Он вскоре вернулся, пихая впереди себя сервировочный столик, с тарелкой полной огромных бутербродов, бутылкой колы, и стаканами.

– К скольки поедем? – Костя уже начинал тяготиться бездельем.

– После десяти, я думаю, – отозвался жующий Леха.

– Лех, а что мы до десяти делать будем, может, пойдем, прошвырнемся, потусим где-нибудь ближе к месту?

– Не-а, неохота, давай лучше пивка выпьем. Да я бы еще не отказался харю подавить часок-другой – сегодня, – Леха широко зевнул, – лег в 6 утр а.

– С кем баловался?

– С ДВД, – Леха добавил к зевкам еще потягивания, съехал со спинки дивана, развернулся, взял лежащую на полу подушку, с размаху закинул ее себе под голову. Через короткое время Леха уснул, ослабил хватку, и телевизионный пульт выпал из его руки и ударился о паркет.

Костя пожалел, что приехал так рано. Билеты, опять же, учить надо. От скуки он решил устроить экскурсию по дому и после непонятных хитрых поворотов, напоминающих игру в Doom или Castle оf Wolfenstein, уткнулся в какую-то огромную серую дверь. В играх страж подобных комнат обычно говорил, что нужен ключ. Эта тоже наверняка была закрыта. Уже разворачиваясь, Костя пихнул крюковатую ручку, и дверь неожиданно отворилась. Внутри был кабинет. Но в отличие от отцовского, этот больше напоминал кабинет «кума»-опера в тюрьме, как их показывают в соответствующих кинолентах. Полки книг, так привычные для декана, отсутствовали, вместо аккуратных шкафов с горкой слонопотамился серый сейф с четырьмя замками разных типов. Костя просунулся в щель. В углу стоял доспех рыцаря, надетый на вешалку: шлем-ведро, панцирь с красным вытянутым крестом, кольчуга, огромный двуручный меч, тонкий кинжал и выгнутая сабля. Это могло заинтересовать даже бабку-склеротичку, и Костя пропихнулся чуть глубже. На стене висела еще одна сабля, уже побитая благородной «настоящей» гнилью (доспех, конечно, был фальшивым, но все равно – прикольно!), ее перекрещивал какой-то мушкет. В углу скромно стояло помповое ружье, небрежно завернутое в промасленную бумагу.

Вот только стол со всеми причиндалами почти не отличался от отцовского: такой же колоссальный, как черный айсберг. На нем были и большая золотая кошка с подозрительными глазами (вряд ли Лехин батя ополоумел до того, чтобы в кошку вставлять бриллианты), и пресс-папье с металлической биркой и готической надписью IRIDIUM, телефоны, чернильница, песочные часы, и прочая чепуха из такого же сплава. Костя приподнял пресс-папье за кольцо и чуть не охнул: оно было очень тяжелое, словно заколдованное.

Под ним лежали кодаковские фотографии рубашками вверх. Тут уж, наверное, ни один человек не отказался бы о любопытства аккуратно перевернуть верхнюю, пытаясь не залапать отпечатками пальцев. Костя ожидал увидеть там голую Лузиту в коже и с шипами, и его естество уже начало наливаться жаром. Однако на фото было запечатлено нечто совсем неожиданное и непонятное.

Качество было очень убогим. Посередь густого леса на траве перед сухим деревом лежало в позе эмбриона существо (человек) с мешком на плечах, все юыло улито какой-то жидкостью, очень похожею на кровь. Следующая фотка была еще безобразной: аллюминиевый стол, а на нем – голый синий человек без головы. Последние фотографии заставили Костю сморщиться, и брезгливо бросить всю пачку на стол.

Он ругнулся, поместил фотографии в изначальную позу, и так же прикрыл их тяжеленным прессом.

– Как бы за такие фотки чеплан не отрубили. – Он подмигнул безголовому меченосцу, притворил дверь и пошел в сторону храпа, к Лехе, пытаясь выкинуть из головы только что увиденное.

Санкт-Петербург. Вечер

Поздним вечером десятиклассник Марат Ибоходжиев возвращался домой из Кавказского Бизнес-клуба. Жил он на Петровской стороне, в светло-красном небоскребе. Район хоть и считается элитным, но обычных питерских закоулков, арок и подворотен избежать не удалось и здесь. Идти до дома можно было в обход, но гораздо быстрее срезать часть пути и идти через стройку.

Марат не был похож на чеченца: мама была русской, наоборот, смешение кровей дало ему мужественную красоту, которой он не пользовался, и острый ум, который он как раз собирался использовать на всю катушку. Как раз в момент размышления о кривых спроса и предложения, от стены прорабского вагончика отделился крепкий усатый мужчина в куртке футбольного фаната и преградил юноше дорогу. Вокруг никого не было. Здесь по вечерам всегда было пустынно.

– Марат? – спросил он, пряча руки за спиной.

– Да. А чем, собственно говоря, дело? Кто вы?

– А я – Палач. Слыхал про таких?

– Это… это кто головы отрубает?…