Клеймо Чернобога

– Ну и соответственно, – директор и завучи дополняли друг друга елейными голосами, – для того, чтобы вы полноправно продолжили обучение в течение двух оставшихся лет…

– Нет, погодите, Татьяна Витальевна, еще вот что. Влада, в школе, то есть в гимназии уже, будут построены конюшня и бассейн. Вы будете посещать клубы парашютистов и снайперов при РОСТО, кружки картинга, шахмат и греко-римской борьбы совершенно бесплатно!

– Кроме того, нами будут заключены договоры со строительным и политехническим вузами, так что после сдачи Единого Государственного Экзамена вы поступите на самые престижные специальности города абсолютно безо всяких проблем.

Директор, завучи и скорбно молчащий Зинаид ужасно напомнили Владе героев рекламных роликов. Что ж, теперь школа перестала быть тем местом, где просто учат детей. Для того чтобы задощатить провалившийся пол в спортзале, покрасить протекшие стены и потолок, нужны были деньги, а Президент не вышлет их в конверте. Их нужно было заработать, и учителя (как и все в России) ловко влились в бизнес – иначе школа умрет.

– Короче, для того, чтобы продолжить обучение, нам нужно заключить небольшой договорчик. Вот образец, я вам его даю, пусть дома родители посмотрят. Вы должны будете заплатить всего двадцать девять тысяч рублей…

– Кстати, намного меньше, чем в обычных гимназиях!

– Причем оплата может осуществляться и в рассрочку!…

– …в течение первого полугодия. Мы даем вам на размышление неделю, ну а потом ждем с подписанным договором.

– Если ваши папа и мама договор не подпишут…

– Но мы, конечно, знаем, Владочка, что подпишут! Ведь здесь так будет здорово!

– То, не обижайтесь, но вам придется сменить место учебы.

У Татьяны Ивановны, завуча по воспитательной работе на локтях были заметные потертости. Денег для нового костюма не хватало, потому что мужу на заводе оторвало руку, а с пенсией его обманули, и кроме него приходилось кормить еще и двоих детей. Старшая дочь – Машенька – очень любила играть в учителя. Она садилась вместе с мамой за большой стол и проверяла тетрадки у Мишки, Заи и Дракоши, ставила им оценки, а потом отчитывала их, если контрольные были написаны неважно.

– Спасибо, мы подумаем.

– Ждем вас в тот понедельник в восемь утра с подписанным договором.

– До свидания.

– Давайте дальше, Зинаид Иванович.

Влада вышла, а классный опять высунулся в дверь и произнес:

– Евгений Петрович Кочанкин, пожалуйста.

Не отвечая ни на чьи вопросы, ибо они повторялись уже двенадцатый раз, девушка быстро сбежала вниз по лестнице, попила из фонтанчика, и выбежала вон из школы. Она уже миновала перекресток, как позади нее тяжело и безвозвратно ухнули тяжелые двери. В унисон с этим грохнул хлопок и прорвал воздух женский крик.

– Балуются, – подумала Влада. Средь бела дня в их городке не стреляли. Нужно было спешить домой.

Придя, она раздраженно открыла дверь и, бряцая, повесила ключи на фарфорового деда Щукаря. Дома с утра ничего не изменилось: матери так же не было, руководила практикой в своей школе, а отец так же глубокомысленно глядел на стену с фотографиями.

Семен Костров, майор МВД в отставке, ушел на пенсию всего два года назад. До этого он был замнач угрозыска области. Вся грудь в крестах, вся грудь в шрамах. Иногда в почтовый ящик приходили угрозы от обиженной братвы:

«Ты Семка смотри тебе жить, у тебя жена, дочь молодая вся в соку, а ты Чику подставил, ты смотри, как бы тебе ушко доченки в ящичке почтовом не обнаружить, да поздно будет…», иногда благодарственные письма из зоны:

«…Семен Иванович, большое вам спасибо! Я, сявка мелкий, думал, что вы меня под шконки загнали, а сейчас понял, что никогда больше на путь прежний не встану…».

Прямо при Владе отец один как-то врукопашку расшвырял троих пьяных хулиганов за грязные посягательства, а последнему, вынувшему нож, прыгнув ножницами, сломал руку, а нож изъял и отдал дочери, как наказ: не доверять людям и всегда стараться победить врагов.

После увольнения из органов отец неожиданно начал пить без повода и в одиночку (возможность заглядывать в рюмочку вечером в кабинете с сослуживцами он потерял). Помотавшись по работам, он устроился охранником на спиртзавод (сутки через трое), где зарплата была ничтожная, но зато – реальная возможность разживаться спиртусом. Через два года он запил окончательно и бесповоротно, превращаясь в бражника. Жена – учитель географии в школе – сперва боролась всеми средствами, написанными в газетах, рассказанных в телевизоре и подругами, но Семен не покорился, а лишь окреп в этой брани. Потом в семье было объявлено не мир, не война – равнодушие. Владу родители любили, но для нее это уже не имело значения. Когда мать, которая, купая ее в младенчестве в ванне, щекотила под мышками пластмассовой уточкой, теперь орала мужу:

– Опять нажрался, алкаш! Алкоголик! Ух, как же я тебя ненавижу!

А отец, что раньше вместе с дочерью прыгал с забора в сугробы и кидался в мальчишек снежками, сейчас отвечал жене:

– Помолчи, штоль, Катя! Надоели все! Мне уж шестой десяток, а все учат!