Клеймо дьявола

Мать била его, а он целовал ей руки. Отец давал ему подзатыльники, а Матвей стоял с поникшей головой, даже не пытаясь защититься. Он смотрел на меня, и у меня от этого взгляда все тело покрывалось мурашками. Не может маленький мальчик так смотреть. Он был таким чужим. Слишком покорным судьбе, слишком податливым. Родители лепили из него того, кого не удалось вылепить из меня.

Нужно ли говорить, что я не воспринимала его как брата? Он рос их копией. Такой же фанатично молящийся, боящийся сказать лишнее слово. Флегматичный, угодливый.

Даже когда пошел в школу, он не изменился. Ему оказался неинтересен мир вокруг. Учителя просили меня с ним заниматься, требовали. А потом отстали.

Он был частью семьи, я была изгоем в этой семье. У нас не могло быть ничего общего. Каждый сам за себя.

Я приняла решение. Тогда оно казалось единственным, правильным и необходимым. Я оставила их всех в прошлом. Забыла, почти забыла. Заставила себя не думать о том доме, о том, что там происходило. Долгие годы у меня было только мое настоящие.

И вот я здесь.

* * *

Лина перестала кричать. Горло раздирало от боли. Подсохшая корочка на ранках лопнула, и кровь снова засочилась. Она лежала на мокром матрасе, уткнувшись лицом в пыльную подстилку.

– Парфенов! Найди меня! – беззвучно шептала Журавлева. – Я здесь. Я еще живая.

Она жива, а те девушки уже нет. Матвей нашел их, привязал, жестоко избил и задушил тем же ремнем, каким избил и ее. Четыре жизни. Кем бы они ни были, он их убил.

И это ее вина. Такая же, как и его. Если бы она не была эгоисткой, если бы вовремя поняла, что мальчику, ее брату, нужна лишь ее поддержка. Если бы тогда она оглянулась и увидела, что он смотрит на нее и протягивает руки. Если бы она вернулась, забрала бы его с собой или вовсе осталась дома.

Эти девушки были бы живы. Кто-то из них переехал бы в другой город, кто-то закончил учебу и нашел работу, кто-то просто веселился и кутил. Они были бы живы.

Но Лина сбежала, спаслась сама. Поставила себя, свою жизнь выше других.

– Я была ребенком! – плакала женщина. – Я была всего лишь ребенком. И мне тоже нужна была защита. Кирилл! Кирилл, найди меня!

Если бы Лина верила в Бога, в чудо, она бы молилась. Но она шептала имя майора полиции.

Глава 14

Актовый зал районного отдела полиции гудел как трансформаторная будка. Такого оживления в зале не бывает, даже когда в отдел приезжает высокое начальство. Обычно все сиденья заняты другими людьми. Темно-синие мундиры, звезды и полоски на погонах, блеск на пуговицах, красная отделка, лампасы. Если кто-то и фотографирует, то собственная пресс-служба. Официоз, речи по бумажке, скучные слайды со статистикой.

Но не сегодня. Утром в райотдел потянулись журналисты. Парковку заполонили микроавтобусы с логотипами телеканалов на бортах. Принаряженные женщины и мужчины стояли перед камерами и записывали часть репортажа, выбирая ракурс, чтобы захватить как можно более выгодную картинку. Потом вся эта публика переместилась в актовый зал.

И снова пошла борьба за место: где поставить штатив с камерой, как направить микрофон, занять кресло в центре первого ряда, чтобы сделать лучший кадр трибуны. Напор журналистов сбивал с толку полицейских, привыкших гонять эту публику с мест происшествий.

«Черт бы побрал эти «Огни» вместе со всеми остальными!» – думал полковник Завьялов. Вчера поздно вечером, когда он вернулся домой, дежурно поцеловал жену и, помыв руки, уселся за ужин, ему позвонили. И полковник бледнел, краснел, пытался вставить слово в тираду генерала. А генерал ругал его всеми мыслимыми способами, распекая за бездеятельность. Информация о похищении Журавлевой разлетелась за несколько часов, подняв волну. И потянула информацию о жестоких убийствах. На пресс-службу обрушился шквал звонков с требованием прокомментировать происходящее.

– Гена! – всплеснула руками Завьялова. – Остынет.

Завьялов, начисто потеряв аппетит, бросил на стол вилку, которую сжимал в руке. Прибор громко стукнул о столешницу, звякнул о тарелку и упал на пол. Полковник выключил замолчавший телефон и отправился в свой кабинет. За ночь ему предстояло подготовиться к пресс-конференции.

Он вышел на небольшую сцену через боковую дверь. В зале его сначала не заметили, а потом наперебой посыпались вопросы.

– Как вы можете прокомментировать похищение Лины Журавлевой?

– Это связанные события или разные преступления?

– Что конкретно предпринимается для поимки маньяка?

– У вас есть подозреваемые?

– Кто-то уже задержан?

Завьялов занял место за трибуной. Он специально не стал брать с собой бумаги, чтобы показать прессе, что полностью владеет информацией. Обведя зал взглядом, полковник добился, чтобы журналисты притихли. Щелкали затворы фотоаппаратов, вспышки ослепляли. Полковник тихонько кашлянул.