Клеопатра

– Прощай, Гармахис, и уходи! – быстро шепнул Бренн, чуть подавшись вперед. – Не мешкай, но и не забывай о Бренне, который подставлял свою шею, чтобы спасти твою. Прощай, друг. Жаль, что мы с тобой не уплыли на север. – Он повернулся ко мне спиной и начал напевать какую-то песенку.

– Прощай, Бренн, честный человек и мой верный друг, – шепнул я в ответ и ушел.

Много лет спустя я узнал о том, какую услугу оказал мне Бренн, когда утром убийцы не нашли меня и поднялся крик и переполох, убийцы нигде не могли меня найти, хотя рыскали всюду. Так вот, он поклялся, что, когда ночью стоял на посту у ворот, через час после полуночи увидел меня на крыше. Там я якобы подошел к краю, встал на парапет, раскинул руки, мой плащ превратился в крылья, я на этих крыльях взмыл в воздух и унесся в небо, а ему осталось лишь в изумлении проводить меня взглядом. Все придворные, услышав рассказ Бренна, поверили ему – так велика была моя слава чародея – и принялись гадать в великом волнении, что может подобное чудо предвещать. История эта разлетелась по всему Египту, и это помогло спасти мое доброе имя среди тех, кого я предал, ибо многие из них – в основном самые невежественные, уверовали в то, что я действовал не по своей собственной воле, а по воле великих богов, которые для каких-то своих целей вознесли меня живым на небо. И по сей день жива в Египте родившаяся тогда поговорка: «Египет станет свободным, когда к нам снова явится Гармахис». Но увы, Гармахис так и не явился снова. Лишь Клеопатра, хоть и очень испугалась, усомнилась в рассказе начальника стражи и отправила судно с вооруженными солдатами искать сирийского купца. Однако, как будет рассказано далее, их поиски оказались тщетными.

Найдя указанную Хармионой галеру, я увидел, что она уже готовится к отплытию, поэтому поспешил передать письмо кормчему. Тот внимательно прочитал записку и, ничего не сказав, с любопытством посмотрел на меня.

Как только я поднялся на борт, мы быстро стали спускаться по течению реки. По пути нас никто не останавливал, хотя мы встретили довольно много кораблей, и, достигнув устья, выплыли в открытое море с сильным попутным ветром, который еще до наступления вечера превратился в настоящий шторм. Моряки, испугавшись, решили поворачивать и плыть обратно к устью Кидна, но из-за безумства моря не смогли. Всю ночь продолжалась буря. К рассвету ветром сбило нашу мачту, и огромные волны стали швырять нас, словно щепку. Я же сидел, закутавшись в плащ, не обращая на это внимания, и из-за того, что я не проявлял страха, кто-то из моряков назвал меня колдуном, остальные тут же подхватили этот крик, повторяя: «Он колдун! Он злой колдун!», и уже хотели выбросить меня в море, но кормчий им не позволил. Когда рассвело, ветер стих, но к полудню разбушевался с новой силой. Примерно через четыре часа мы заметили впереди скалистые берега острова Крит, его скалистую гряду – мыс Динарет, на котором возвышается гора Олимп. Нас быстро несло к берегу. Моряков, когда они увидели, как огромные волны, разбиваясь о зловещие скалы, разлетаются белой пеной, снова охватил безумный страх, и они завопили от ужаса. Обратив внимание на то, что я сижу все так же безучастно, они опять закричали, что я злой колдун и сомневаться в этом нечего, что меня нужно выбросить за борт, чтобы умилостивить богов моря. На этот раз кормчему совладать с ними не удалось. Когда они подошли ко мне, я встал перед ними в полный рост и сказал: «Если хотите, бросьте меня в море. Но знайте: выбросив меня, вы обречете себя на гибель».

В глубине души моя судьба была мне безразлична. Любовь к жизни истощилась, и в ту минуту мне больше хотелось умереть, чем жить, хотя я очень боялся предстать перед своей Божественной Матерью Исидой. Однако усталость и горькое осознание своей печальной участи перебороли даже этот страх, и поэтому, когда моряки, рассвирепев, точно лютые звери, схватили меня, подняли и швырнули в беснующиеся волны, я только помолился Исиде и приготовился к смерти. Однако мне было суждено остаться в живых, ибо, всплыв на поверхность воды, увидел рядом с собой бревно. Я подплыл к нему и вцепился в него обеими руками. В следующий миг огромная волна подхватила меня (а я еще в детстве на Ниле научился плавать на бревнах и искусно управлялся с ними) и понесла мимо борта галеры, где моряки с искаженными злостью лицами собрались, чтобы посмотреть, как я утону. Но увидев меня на гребне волны, осыпающего их проклятиями, увидев, что мое лицо и руки изменили цвет (это морская вода смыла краску), они завопили от ужаса и повалились на палубу. И очень скоро, пока меня несло к каменистому берегу, громадная волна накрыла судно, перевернула вверх килем и утащила его на дно, откуда оно уже не поднялось.

Галера утонула со всей командой. В том же шторме погибла и галера, которую Клеопатра послала на поиски сирийского купца. Таким образом, мой след окончательно затерялся, и она наверняка решила, что я погиб.