Клеопатра

– Нет! – снова воскликнула она и отбросила кинжал. – Ты слишком нравишься мне. Нельзя, жаль просто так убить такого красивого мужчину. Я дарую тебе жизнь. Живи, неудавшийся фараон! Живи, несчастный горе-принц, которого перехитрила женщина! Живи, Гармахис… Чтобы украсить мою победу!

Затем я потерял способность видеть, а мои уши слышали лишь пение соловья, шепот моря да торжествующий победный смех Клеопатры. Проваливаясь в царство сна, теряя сознание, я продолжал слышать этот хрипловатый смех. Он прошел со мной через всю жизнь и преследует меня и сейчас, перед смертью.

Глава VIII О пробуждении Гармахиса, о видении смерти, о явлении Клеопатры и о ее словах успокоения

Я проснулся и увидел, что лежу в своей комнате. Я вздрогнул. Наверняка все это мне приснилось! Могло ли подобное быть явью? Не может быть, чтобы я не выполнил своего предназначения, чтобы единственная возможность была упущена навсегда! Не может быть, что я подвел всех, кто возлагал на меня надежды, и что отряд храбрецов во главе с моим дядей напрасно ждал у восточных ворот. Не мог же я предать наше великое дело! Неужели весь Египет, от Абу до Ату, до сих пор ждет – и ждет напрасно? Нет, возможно что угодно, только не это! Это был кошмар, страшный сон! Еще один такой сон может разорвать сердце. Лучше умереть, чем еще раз столкнуться с таким адским наваждением, посланным на меня силами зла. Но, если то было чудовищное видение, отвратительная фантазия, вызванная перенапряжением ума, то где я? Почему я здесь, если должен дожидаться Хармиону в Алебастровом зале?

Где я? И – о боги! – что это за страшная груда, очертаниями сходная с человеком, под окровавленным покровом, лежит у изножья ложа, на котором я, должно быть, заснул?

Я, как лев, вскочил с криком и ударил по этой груде изо всех сил. Удар был тяжелым, и от него этот предмет перевернулся на бок. Не помня себя от ужаса, я сорвал белый покров и под ним увидел обнаженную связанную фигуру с поджатыми к груди ногами. Это был голый труп начальника дворцовой стражи римлянина Павла. Он лежал передо мной, и из его груди торчал кинжал, мой кинжал, с золотой рукояткой в виде сфинкса. Этим кинжалом к широкой груди был прижат кусок папируса с латинскими словами. Я наклонился к бездыханному телу и прочитал:

«HARMACHIDI SALVERE EGO SUM QUEM SUBDERE NORAS PAULUS ROMANUS DISCE HINC QUID PRODERE PROSIT».

«Приветствую тебя, Гармахис. Я – подкупленный тобою римлянин Павел. Узнай, как поступают с предателями».

Мне стало дурно, я отшатнулся от покрытого запекшейся кровью трупа и попятился назад, пока стена не остановила меня. Я слышал пение птиц снаружи. Они приветствовали день. Значит, это был не сон, и я пропал! Пропал!

Я подумал о моем старом отце Аменемхете. Да, я представил, что с ним будет, когда он узнает, когда ему расскажут о позоре его сына, погубившего все его надежды. Я подумал о моем любимом дяде Сепа, жреце, готовом отдать жизнь за свою страну, который целую нынешнюю ночь ждал сигнала, но так и не дождался. Тут же последовала и другая мысль. А что же будет с ними? Я был не единственным предателем. Меня тоже предали. Но кто? Возможно, сам Павел. Если это был Павел, он почти ничего не знал о том, кто участвовал в заговоре. Но тайные списки лежали у меня на груди, в одежде. Великий Осирис, они исчезли! Значит, участь, постигшая Павла, ждет всех преданных своей отчизне жаждавших возрождения Египта. От этой мысли разум у меня затуманился, и я упал без чувств.

Когда ко мне вернулось сознание, я заметил, как удлинились тени, и понял, что была уже вторая половина дня. Я с трудом встал. Труп Павла по-прежнему лежал подле ложа, наблюдая за мной страшными безжизненными глазами. В отчаянии я бросился к двери. Оказалось, что она заперта, а снаружи я услышал тяжелые шаги стражей. Они спросили у кого-то пароль, потом я услышал, как о пол стукнули древки копий, задвижки отъехали, дверь распахнулась, и через порог переступила облаченная в парадные царские одежды, сияющая торжеством победительница Клеопатра. Вошла она одна, и дверь захлопнулась у нее за спиной.

Я стоял, как будто окаменев, она же подошла и остановилась прямо передо мной.

– Приветствую тебя, Гармахис, – сказала она, широко улыбаясь. – Вижу, мой посланник нашел тебя. – И она указала на мертвого римлянина. – Фу, как отвратительно он выглядит. Эй, стражи!

Дверь отворилась, и в комнату вступили два вооруженных галла.

– Уберите эту разлагающуюся падаль, – приказала Клеопатра, – и бросьте стервятникам, пусть они им займутся. Стойте, выньте сначала кинжал из груди этого предателя.

Стражи низко склонились к трупу, выдернули из сердца Павла красный от крови кинжал и положили его на стол. Затем взяли мертвое тело за руки и за ноги и потащили к двери. Потом я услышал их тяжелые шаги по лестнице, когда они понесли его вниз.