Клеопатра

Ночь за ночью, все эти четыре чудные ночи — последние часы, которые я провёл с нею, — мы сидели рука об руку на палубе, слушали, как плескалась вода о бока нашего судна, любовались нежным сиянием месяца, серебрившим глубокие воды Нила. Мы сидели, говорили о любви, о нашей свободе, о том, что мы будем делать! Я развивал ей планы войны и защиты против римлян, так как мы имели теперь средства на это. Она одобряла мои планы, нежно говоря, что всё, что мне нравится, нравится ей. Время проходило в сладком забытьи. О, эти ночи на Ниле! Память о них преследует меня и теперь. В моих глазах я вижу, как дробится и искрится на воде сияние месяца, слышу любовный шёпот Клеопатры, сливающийся с рокотом воды! Умерли эти незабвенные ночи, свет месяца, воды, нежно колыхавшие нас, потерялись в великом солёном море! Там, где звучали наши поцелуи, будут целоваться другие уста, ещё не рождённые! Как прекрасны были обеты, увядшие и истлевшие, подобно бесплодному цвету! Как ужасно было их выполнение!

Конец всему — во мраке и во прахе! Кто сеет в безумии, пожинает в скорби! О, эти ночи на Ниле!

Наконец мы стояли перед ненавистными стенами дворца. Мой сон кончился.

   — Где это ты путешествовал с Клеопатрой? — спросила меня Хармиона, когда я случайно встретил её в этот день. — Ещё новая измена? Или это была любовная прогулка?

   — Я ездил с Клеопатрой по тайному государственному делу! — сурово ответил я.

   — Вот как! Кто уходит тайно, уходит не с добром, только нечистая птица любит летать по ночам. Но ты мудр, Гармахис, тебе неловко открыто показываться в Египте!

Я чувствовал, что гнев кипит во мне, что я не в силах выносить издевательства красивой девушки.

   — Неужели ты не можешь сказать слова без яда? — спросил я. — Знай же, что мы были там, куда ты не осмелишься пойти, — мы ездили, чтобы достать средства для защиты Египта от когтей Антония!

   — Безумный человек! — отвечала она, скользнув по мне взглядом. — Ты лучше поберёг бы свои труды, Антоний захватит Египет помимо тебя. Какую власть имеешь ты теперь в Египте?

   — Он может сделать это помимо меня, но не Клеопатры! — сказал я.

   — Он сделает это с помощью Клеопатры, — отвечала она с горькой усмешкой, — царица поедет в Таре и наверное привезёт сюда, в Александрию, этого грубого Антония побеждённым, таким же рабом, как ты!

   — Это ложь! Я говорю тебе, что это ложь! Клеопатра не поедет в Таре, и Антоний не будет в Александрии; а если и приедет, то затем, чтобы объявить войну.

   — Ты так думаешь? — возразила она с лёгким смехом. — Думай так, если тебе нравится. Через три дня ты всё узнаешь! Приятно видеть, как легко тебя одурачить! Прощай! Иди, мечтай о любви, ведь любовь сладка!

Она ушла, оставив меня с тоской и смятением на сердце.

В этот день я не видел Клеопатры, но на следующий же день встретился с ней. Она была в дурном расположении духа и не нашла доброго слова для меня. Я заговорил с ней о защите Египта, но она не хотела толковать о деле.

— А когда Деллий получит свой ответ? — сказал я. — Знаешь ли ты, что вчера Хармиона, которую зовут во дворце «хранительницей тайн царицы», — Хармиона поклялась, что ответ твой будет таков: «Иди с миром, я приеду к Антонию».

   — Хармиона не знает моих мыслей, — возразила Клеопатра, топнув гневно ногой, — если же она болтает так смело, то её надо прогнать от двора, хотя, правду говоря, в её маленькой головке больше мудрости и ума, чем у всех моих советников! Знаешь ли ты, что я продала часть камней богатым александрийским евреям за большую цену, по пяти тысяч сестерций за каждый камень! Это не много, по правде говоря, но они не могли дать больше. Любопытно было посмотреть на них, когда они увидали изумруды: от жадности и удивления их глаза сделались круглыми, как яблоки. А теперь оставь меня, Гармахис, я устала. Воспоминание об этой ужасной ночи давит меня!

Я поклонился и встал, чтобы уйти, но остановился.

   — Прости меня, Клеопатра, что же наша свадьба?

   — Наша свадьба? Разве мы не обвенчаны? — спросила она.

   — Перед целым миром ещё нет! Ты обещала мне!

   — Да, Гармахис, я обещала, и завтра, когда я отделаюсь от Деллия, сдержу своё обещание, назову тебя господином Клеопатры перед всем двором. Ты будешь на своём месте! Доволен ли ты?

Она протянула мне руку для поцелуя, смотря на меня странным взглядом, как будто боролась с собой. Я ушёл. Ночью я ещё раз пытался увидеть Клеопатру, но напрасно.

   — Госпожа Хармиона у царицы! — сказал мне евнух, и никто не смел войти.

На другой день двор собрался в большом зале за час до полудня, и я с трепещущим сердцем пошёл туда, чтобы услышать ответ Клеопатры Деллию и дождаться счастливой минуты, когда Клеопатра назовёт меня своим супругом и царём. Двор был многочисленный и блестящий. Тут были советники, сановники, военачальники, евнухи, придворные дамы — все, кроме Хармионы.