Клеопатра

Прошёл час, а Клеопатры и Хармионы всё ещё не было. Наконец Хармиона тихо вошла боковым входом «и заняла своё место около трона, среди придворных дам. Она быстро взглянула на меня, и в её глазах сияло торжество, хотя я не знал, чему она радовалась. Мне и невдомёк было, что тогда она подготовила мою гибель и решила судьбу Египта.

Зазвучали трубы, и одетая в царское одеяние, с головой, увенчанной уреусом, с огромным блестящим изумрудом, сиявшим, как звезда, на её груди, тем самым, вынутым из груди мёртвого фараона, Клеопатра взошла на трон в сопровождении свиты северян. Её прелестное лицо было мрачно, мрачно горели её глаза, и никто не мог разгадать их выражения, хотя весь двор не сводил с неё глаз. Она медленно села, как будто ей больше не хотелось двигаться, и сказала по-гречески начальнику герольдов:

   — Ожидает ли посол благородного Антония?

Герольд низко поклонился и ответил утвердительно.

   — Пусть он войдёт и выслушает наш ответ!

Двери широко распахнулись, и, сопровождаемый воинами, вошёл Деллий, одетый в пурпурный плащ. Кошачьими, мягкими шагами прошёл он зал и преклонил колена перед троном.

   — Прекраснейшая царица Египта! — начал он своим вкрадчивым голосом. — Ты милостиво приказала мне, слуге твоему, явиться за ответом на письмо благородного Антония-триумвира, к которому я отплыву завтра в Таре. Я хочу сказать тебе, царица Египта, — прости мне смелость слов моих, — обдумай хорошенько, прежде чем слова сорвутся с твоих нежных уст. Оттолкнёшь Антония — и Антоний разобьёт тебя! Подобно твоей матери Афродите, восстань перед ним, сияющая красотой, из кипрских волн, и вместо гибели он даст тебе всё, что дорого царственной женщине: империю, блеск, власть над городами и людьми, славу, богатство и царскую корону. Заметь: Антоний держит весь Восток на ладони своей воинственной руки, по его воле назначаются цари, по его воле они кончают своё существование!

Он наклонил голову, сложил руки на груди и ждал ответа.

Некоторое время Клеопатра молчала и сидела мрачная и загадочная, как сфинкс, блуждая глазами по залу. Наконец, словно нежная музыка, зазвучал её ответ. Дрожа, я ожидал вызова Египта гордому Риму.

— Благородный Деллий, мы много думали о посольстве великого Антония к нашему бедному Египетскому царству. Мы серьёзно обдумали ответ согласно совету оракулов мудрости наших советников и побуждению нашего сердца, которое, подобно птице в гнезде, вечно печётся о благе народа нашего. Резки слова, которые ты принёс нам из-за моря. Они годятся более для ушей какого-нибудь маленького князька, чем царицы Египта. Мы пересчитали легионы, которые можем собрать, триремы и галеры, которые можем спустить в море, сокровища, которые можем употребить на издержки войны, и нашли, что хотя Антоний силён, но Египту нечего бояться сил Антония!

Она замолчала, и ропот одобрения её гордым словам пронёсся по залу. Один Деллий простёр свою руку, словно желая отразить удар. Потом последовал конец! И какой!

   — Благородный Деллий! Мы решились остановить нашу речь на половине, хотя, сильные нашими каменными крепостями, сердцами наших подданных, не нуждаемся в защите. Мы невинны в тех обвинениях, что дошли до ушей благородного Антония, которые он грубо бросил в лицо. Мы не поедем в Киликию, чтобы отвечать ему!

Снова ропот пронёсся в большом зале, и сердце моё забилось торжеством.

Последовало молчание, затем Деллий сказал:

   — О, царица Египта, так я должен передать Антонию слово войны?

   — Нет, — отвечала она, — слово мира. Выслушай. Мы сказали, что не поедем отвечать на обвинения, но, — и она в первый раз улыбнулась, — но мы с удовольствием поедем к нему, чтобы нашей царственной дружбой закрепить наш союз и мир на берегах Кидна!

Я слушал, совершенно поражённый. Верно ли я понял? Так-то Клеопатра держит свои клятвы! Взволнованный до потери рассудка, я крикнул:

   — О, царица, вспомни!

Она обернулась ко мне, как львица, с горящими глазами, с дрожью в прекрасном голосе.

   — Молчи, раб! Кто позволил тебе вмешиваться в наши слова?! Думай о своих звёздах и оставь мирские дела властелинам мира!

Я отошёл пристыженный и видел торжествующую улыбку на лице Хармионы вместе с состраданием ко мне.

   — Теперь, когда этот хмурый шарлатан получил то, что заслуживает, — сказал Деллий, указывая на меня своим украшенным перстнями пальцем, — позволь мне, царица Египта, поблагодарить тебя от всего сердца за твои милостивые слова...

   — Нам не нужно твоей благодарности, благородный Деллий, не тебе надлежит бранить наших слуг, — прервала его Клеопатра, нахмурившись, — мы услышим благодарность из уст Антония! Отправляйся к твоему господину и скажи, что, прежде чем он приготовит нам надлежащий приём, наши корабли последуют за твоим! Теперь прощай! На своём корабле ты найдёшь ничтожный дар нашей милости!