Клеопатра

Делегация встречающих из храма подошла к ней. И женщины, и мужчины были облачены в одеяния воинов бога. Блеск металлических нагрудных пластин ослепил Клеопатру, она опустила глаза и увидела лишь мускулистые ноги, обмотанные полосами белой ткани под ослепительно-белыми юбками. Она вновь вскинула взор. Некоторые из стражей носили шлемы в форме маски свирепой и воинственной богини-львицы Сехмет; львиные губы были раздвинуты в яростном рыке, злые глаза широко распахнуты. Вооруженные золотыми луками и серебряными мечами, эти воины направлялись прямо к греческой царице; восемь из них, шедшие последними, несли нечто напоминающее осадный таран — золотого цвета, но покрытый выбоинами и вмятинами.

Клеопатра подумала, что лучше всего убежать. Она повернулась, но бежать было некуда: следом за нею Реджедет вела гигантского быка, который загораживал проход своей тушей. Египетские воины подошли к царице и обогнули ее с боков, пока она наконец не оказалась лицом к лицу с гигантским сверкающим тараном. Стражи поставили цилиндр торчком и отвели в сторону. Это было не оружие, а лестница, покрытая искрящимся металлическим сплавом и увитая по бокам цветочными гирляндами. Клеопатра смотрела на странный предмет до тех пор, пока жрец не предложил ей вскарабкаться по этой лестнице. Царица стояла в нерешительности, гадая, желают ли они возвести ее наверх, чтобы закидать камнями до смерти, или же это просто часть церемонии. Она оглядывалась по сторонам в поисках советника или телохранителя, но яркий солнечный свет и головокружение мешали ей разглядеть в толпе хоть одно знакомое лицо. Она была уверена, что все смотрят только на нее. И в воцарившемся вокруг молчании Клеопатра ощутила напряженное ожидание толпы. Молясь о внезапном озарении, которое помогло бы ей спастись, Клеопатра ухватилась за боковины лестницы. Слегка успокоенная прочностью дерева, она начала подниматься, осторожно ставя одну ногу перед другой, потому что ступени были совсем маленькие. Достигнув вершины лестницы, Клеопатра окинула взглядом людское море.

Солнце ударило ей в лицо, подобно языку пламени. Царица схватилась за верхнюю перекладину и закрыла глаза так крепко, что лицо свело судорогой; девушке пришлось собраться с силами, чтобы не поддаться искушению упасть в обморок от жары и слабости.

Внезапно она осознала, что солнце не выпивает ее силу, а подкрепляет ее. Клеопатра обратила лицо вверх, подобно цветку, позволяя лучам проникать сквозь кожу. Она вздрогнула, когда жар пробежал по ее телу, словно молния; ощущение было настолько странным и бодрящим, что у Клеопатры вырвался почти неслышный смех. Втайне смеясь впервые за столь долгое время, она широко открыла рот, чтобы поймать губами благословение солнечных лучей.

И в этот миг ликования она неожиданно услышала громовой голос верховного жреца, расколовший утреннюю тишину:

— Приветствуйте царя Клеопатру, дочь Исиды, дочь Ра!

Египтяне начали выкрикивать ее имя:

— Клеопатра! Клеопатра!

Жрец снова выкликнул, на сей раз по-гречески:

— Все приветствуйте Клеопатру, дочь Александра, дочь Птолемея Спасителя, правителя Александрии и Двух Царств Египта!

Клеопатра слышала, как толпа повторяет ее имя; первые ряды собравшихся стояли так близко, что тени людей падали на ступени лестницы, а за ними толпились еще, и еще. Вскоре Клеопатре казалось, что ее имя повторяют стены храма, земля под нею, оба берега реки — восточный и западный — и сама река. Она была окружена звуком своего имени, которое словно бы плыло над толпой. Это имя звучало в каждом глотке горячего пустынного воздуха, и Клеопатра чувствовала, что этот звук наполняет ее новой силой.

Клеопатра, Клеопатра, Клеопатра. Слава своего отца.

Медленно и осторожно Клеопатра открыла глаза. Жрецы и жрицы, младшее духовенство, храмовые служки, крестьяне, воины, даже Реджедет, — все, кроме самого быка, склонились перед нею до земли.

Часть четвертая ИЗГНАНИЕ

ГЛАВА 20

— Добро пожаловать в Александрию, сыновья Марка Кальпурния Бибула.

Клеопатра встречала юных римлян в царской Палате приемов, любимой зале ее покойного отца. На этот раз она пренебрегла предупреждением Гефестиона относительно того, что не следует принимать важных чужеземных гостей в отсутствие представителя от регентского совета ее брата. «Пусть узнают о визите римлян от своих придворных шпионов, которые кишат повсюду», — сказала она.