Клеопатра

— Мне кажется, я сумею обеспечить тебе безопасное путешествие к побережью Александрии, царица. Мы можем взять небольшой эскорт из твоих людей — людей, которые не будут болтать языком, если говорить прямо, — к морю, где нас встретит мой корабль. Мы войдем в гавань, на близкое расстояние от берега, и, когда уже начнет темнеть, спустим маленькую шлюпку и доплывем на ней до берега. Я пошлю заранее по суше весточку одному из моих товарищей, который легко протащит нас мимо портовой охраны — под видом беженцев или купцов, которые хотят поутру продать на рынке всякую мелочь. Однако ты должна изменить внешность, иначе возникнет большой риск, что тебя узнают. Не так-то легко скрыть царское величие, — с долей гордости произнес он.

— Значит, будем придерживаться этого плана, — кивнула Клеопатра. — Ты можешь послать письмо Цезарю?

— Да, оно будет отослано с тем самым человеком, который поедет в город сушей.

— Писец! — позвала Клеопатра.

Архимед смотрел на нее с тревогой и заботой.

— Клеопатра, я знаю, что тебя теперь ничто не остановит. Но я просто хочу, чтобы ты знала, что я против.

— Родич, мне кажется, у меня нет выбора. Я собираюсь предстать перед Цезарем. Я хочу, чтобы он знал, что ему придется считаться со мной, прежде чем он предпримет какие-нибудь неотвратимые шаги в пользу моего брата. Ведь Птолемей, несомненно, поведал ему, что я предательница, нарушительница воли отца, сумасшедшая или что-нибудь похуже.

— Напиши это греческими письменами, так хорошо, как только сможешь, — сказала Клеопатра писцу, который так быстро примчался на ее зов, что едва не расплескал чернила.

Усевшись на пол, писец начал тщательно выписывать под диктовку царицы.

Гаю Юлию Цезарю.

Мне сообщили о бесчестном убийстве Помпея, совершенном Потинием, регентом брата моего, чье предательство заставило меня, законную царицу Египта, удалиться в изгнание из опасений за свою жизнь. Мой отец и я были гостями Помпея в те времена, когда вы были соправителями, а твоя дочь Юлия только что сделалась супругой Помпея. Юлия стала мне отличной подругой в тяжелые дни изгнания. Я могу удостоверить, что ее и ее супруга в те давние счастливые времена связывала глубокая взаимная любовь. Надеюсь, эти слова порадуют тебя ныне. Что касается Помпея, то мне ненавистно то коварство, которое проявили его убийцы. Он искал убежища в Египте, ибо в начале этой войны Потиний действовал по отношению к нему как друг, предоставив ему корабли и армию. Это произошло совершенно против моего желания и здравого смысла. В отличие от регентов моего брата, я не верила, что Помпей, который еще восемь лет назад, во время моего пребывания в Риме, казался человеком, отошедшим от активной жизни, может победить прославленного военачальника, покорившего Галлию и Британию. Я оказалась права, но в тот момент моя власть была узурпирована регентским советом, и поскольку я боялась за свою жизнь, то уже тогда намечала совершить побег из Александрии.