Клерамбо

– Наши святые убеждения, наша вера в мир, в человеческое братство напрасно покоятся на разуме и любви. Неужели нет никакой надежды на то, что они покорят людей? Мы слишком слабы!..

Клерамбо, сам не зная почему, процитировал пришедшие ему на память слова Исайи:

– "Тьма покрывает землю,

Мрак окутывает народы"…

Он остановился. Но со своей едва освещенной постели невидимый Фроман продолжал:

– "Восстань, ибо вершины горные

Одеваются Светом …"

– Да, свет загорается, – повторил из темноты голос г-жи Фроман, сидевшей на кровати в ногах сына, рядом с Клерамбо. Клерамбо схватил ее за руку. Точно рябь на поверхности воды прошла по комнате.

– Почему вы так говорите? – спросил граф де Куланж.

– Потому что я его вижу.

– Я тоже его вижу, – сказал Клерамбо.

Доктор Верье спросил:

– Кого вы видите?

Но прежде чем последовал ответ, все уже знали, какие слова он собирается сказать:

– Того, кто несет Свет… Побеждающего бога.

– Вы ждете бога! – воскликнул старый эллинист. – Вы верите в чудо?

– Чудо – это мы. Разве не чудо, что в мире непрекращающегося насилия мы все время сохраняем веру в любовь и единение между людьми?

Куланж резко заметил:

– Христа ждут уже много веков. Когда он приходит, его не узнают и распинают. Потом его все забывают, за исключением горсточки убогих людей, добрых и ограниченных. Эта горсточка умножается. В течение жизни человека вера цветет. Потом ее извращают, она предается успехом, честолюбивыми учениками, церковью. Так продолжается веками… Adveniat regnum tuum… Где оно, царство божие?

– В нас, – отвечал Клерамбо. – Цепь наших испытаний и наших надежд образует Христа предвечного. Мы должны быть счастливыми, размышляя о доставшейся нам привилегии укрывать в сердце своем, как младенца в яслях, нового бога.

– Что же является залогом его пришествия? – спросил доктор.

– Наше существование, – отвечал Клерамбо.

– Наши страдания, – отвечал Фроман.

– Наша непризнанная вера, – отвечал скульптор.

– Один факт нашего существования, – продолжал Клерамбо, – этот парадокс, брошенный в лицо Природы, которая его отрицает. Прежде чем разгореться, пламя сто раз вспыхивает и тухнет. Появление каждого Христа, каждого бога предварялось появлением ряда предвестников. Они есть повсюду, затерянные, изолированные в пространстве, изолированные в веках. Но эти одиночки, не знающие друг друга, все видят на горизонте одну и ту же светящуюся точку. Взгляд спасителя. Он идет.

– Он пришел, – сказал Фроман.

Когда они расстались, охваченные порывом взаимной нежности и не произнеся почти ни слова, чтобы не разрушить охватившего их религиозного очарования, каждый остался в одиночестве, на темной улице, сохраняя воспоминания об ослепительных минутах, которых не мог больше понять. Занавес снова опустился; но они не забыли о том, что видели его взвившимся.

Через несколько дней Клерамбо, ходивший на допрос к следователю, вернулся домой весь испачканный грязью. От шляпы, которую он держал в руках, остались одни лоскутья; волосы промокли от дождя. При виде его служанка вскрикнула от изумления. Он знаком велел ей замолчать и направился в свою комнату. Розины не было. И супруги, оставшиеся вдвоем в пустой квартире, виделись только за едой, почти не разговаривая друг с другом. Но, услышав крик служанки, г-жа Клерамбо почуяла новую беду; объяснения служанки подтвердили ее догадку, она вошла в комнату Клерамбо и тоже воскликнула:

– Боже мой! Что ты еще натворил?

Пристыженный Клерамбо, робко улыбаясь, оправдывался:

– Я поскользнулся.

Он пробовал скрыть следы преступления.

– Ты поскользнулся?.. Повернись-ка!.. Эк, тебя угораздило!.. Боже мой, значит с тобой ни одной минуты нельзя быть спокойной!.. Ты не смотришь под ноги!.. Ведь ты по уши в грязи. И даже щека, щека…

– Да, я должно быть споткнулся…

– Ах, какой несчастный!.. Ты "должно быть" споткнулся… Что же, ты упал?..

Она посмотрела ему в глаза:

– Неправда!

– Уверяю тебя…

– Неправда… Скажи мне правду… Тебя побили?..

Он не отвечал.

– Тебя побили!.. Дикари!.. Бедный мой муж! Тебя поколотили!.. Такого доброго, который за всю жизнь не сделал никому зла… Это безжалостно!..

Она с рыданиями поцеловала его.

– Добрая моя жена! – говорил он, сильно взволнованный.– Не надо беспокоиться. Вдобавок, я тебя пачкаю, не прикасайся ко мне.

– Это пустяки. У меня так наболело сердце. Прости.

– Что простить?.. Что такое ты говоришь?