Клещ

– Само собою, видлъ: въ Москв я каждаго человка въ лицо знаю, – увренно отвчалъ Подосеновъ, хотя не бывалъ въ Москв уже лтъ пятнадцать.

Родіонъ Андреевичъ былъ доволенъ также, что Подосеновъ познакомилъ его съ сестрой и племянницей: это былъ первый семейный домъ, найденный имъ въ чужомъ город. Правда, второй и третій вечеръ, проведенные тамъ, показались Гончукову довольно скучными: у него даже спина и поясница разболлись отъ тоскливаго подыскиванья себ покойнаго положенія; но нельзя же обойтись безъ семейныхъ знакомствъ.

Подосеновъ ршительно не разделялъ впечатлнія пріятеля.

– Это, братецъ мой, домъ, гд живутъ интеллигентною жизнью, – объяснялъ онъ. – Ты къ этому еще не привыкъ; въ провинціи у васъ этого не найдешь.

Родіонъ Андреевичъ не совсмъ понималъ, что значитъ домъ, гд живутъ интеллигентною жизнью. Сестра Подосенова, Наталья Семеновна, почему-то напоминала ему акушерку; а когда онъ встртилъ тамъ гостью, которая въ самомъ дл была акушерка, у него сложилось убжденіе, что Наталья Семеновна втайн непремнно занимается этой профессіей.

– А Шурочка? – спрашивалъ Подосеновъ. – вдь это ртуть, вдь это сама жизнь! Въ нашемъ поколніи не было такихъ двушекъ. И вдь прехорошенькая, а, чортъ возьми? Я тебя спрашиваю: вдь хорошенькая?

И Подосеновъ вскидывалъ на пріятеля такой взглядъ и такъ странно разставлялъ локти, какъ будто готовился, въ случа неудовлетворительнаго отвта, размахнуться обими руками.

– Конечно, хорошенькая, – отвчалъ Гончуковъ, сопровождая свои слова легкимъ вздохомъ, похожимъ на икоту.

Такимъ образомъ, отношенія Родіона Андреевича къ Подосенову какъ будто упрочивались. Пріятели сдлались ршительно неразлучными, и когда Иванъ Семеновичъ опаздывалъ своимъ появленіемъ въ обычный часъ, Родіонъ Андреевичъ чувствовалъ, что ему недостаетъ чего-то.

Но вмст съ тмъ, въ тайникахъ души Родіона Андреевича зрлъ неясный еще протестъ противъ этихъ отношеній. Онъ сознавалъ, что Подосеновъ присосался, словно клещъ, ко всему его существованію, и это иногда раздражало его. Ему казалось, что между нимъ и всмъ круговоротомъ жизни образовалась какая-то заслонка, и что онъ на весь міръ Божій смотритъ изъ-за спины Подосенова. Притомъ, его все чаще возмущала крайняя безцеремонность Ивана Семеновича, которую ничмъ нельзя было усмирить, такъ какъ она происходила изъ какой-то совершенно безсознательной наглости.

«Услужливъ, что говорить; но осаживать его непремнно надо, иначе совсмъ въ меня вопьется», – думалъ Гончуковъ, поводя усами.

IV

Обдъ, устроенный для родственниковъ Подосенова, прошелъ довольно оживленно. Наталья Семеновна, дама лтъ сорока-пяти, со взбитыми на лбу кудряшками и слдами мокрой пудры на большомъ кругломъ носу, находилась въ томъ радостномъ расположеніи духа, въ какое обыкновенно приходятъ дамы, когда устраивается что-нибудь въ ихъ честь одинокимъ мужчиною. Она не то, чтобы кокетничала, но немножко впадала въ балованный тонъ и показывала, что, окруженная такимъ милымъ вниманіемъ, не желаетъ держать себя слишкомъ строго. Мужъ ея, Александръ Ильичъ Рохлинъ, лтъ на пять постарше, высокій, костлявый, съ полусдыми волосами, словно выщипленной бородкой и красными вками, оказался необычайно рчистымъ человкомъ, и говорилъ, безъ умолку. Повидимому, онъ обладалъ обо всемъ еще большими познаніями, чмъ Подосеновъ: стоило только назвать какой-нибудь предметъ, какъ онъ уже сообщалъ, громко и быстро, самыя точныя о немъ свднія. По поводу поданной форели онъ разсказалъ, какъ ее ловятъ въ Финляндіи, а когда подали фазана, изъ устъ его пролилась цлая лекція о фазанахъ вообще, о фазанахъ кавказскихъ, фазанахъ туркестанскихъ и фазанахъ богемскихъ. Когда рчь зашла о желзной руд, онъ тотчасъ очертилъ общее движеніе металлургической промышленности, предркъ ей блестящую будущность и попутно замтилъ, что все это развилось почти что изъ подъ его рукъ, такъ какъ онъ былъ дятелемъ во всхъ учреждавшихся обществахъ. Если рчь заходила о какомъ-нибудь факт изъ государственной политики, онъ длалъ значительное лицо, поджималъ губы и говорилъ:

– А вамъ извстна подкладка всего этого дла? Вдь это какъ произошло: встрчаются однажды министръ внутреннихъ длъ и министръ финансовъ на какомъ-то офиціальномъ обд…

И разсказывалъ цлую исторію, очевидно тутъ же имъ сочиненную, но получавшую въ его устахъ такой видъ достоврности, какъ будто онъ всю жизнь вращался среди лицъ, приглашаемыхъ на офиціальные обды.