Клетка. Грудная клетка (СИ)

- Чтобы она знала? – расплылся в улыбке Кирилл. – Согласен, ей это ни к чему. Вот только...понимаешь, Фейт, свободу надо заслужить, заработать.

- И как ты заработал свою свободу? Натравливая людей друг на друга? – фыркнула я, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Кирилл резко поворачивается ко мне. Черт, я и не думала, что его так легко задеть за живое. Ну, судя по тому, сколько злости я вижу в этих зеленых – как у Андрея – глазах, я попала в точку. Продолжаем разговор.

- Неудивительно тогда, что они тебя искалечили, – я кивнула на шрам и брезгливо поморщилась.

- Ты, маленькая мерзкая сука...

- Ха, уже не впечатляет. Видимо, вместе с кожей, тебе и мозги вырезали.

Я вижу, как кулаки сжимаются от злости. Он хочет, безумно хочет меня ударить. Значит, я близка. Мозги задели – что-то давнее, душевное. Я выведу этого гада из себя.

- Или, может, этими извергами были твои родители, а? За плохие оценки с тобой такое провернули. Тогда неудивительно, почему ты такой тупица.

Невероятно легко обсирать незнакомого человека, которого ненавидишь. Даже простая ненависть кажется не полным выражением моих эмоций. И даже если я несу полную ахинею, мне становится легче. Я не испытываю чувства вины, стыда или страха за то, что эта скотина сделала со мной. Это становится похоже на небольшую месть. И, кажется, Кирилл понимает это. И смиряется. На секунды две.

- Ты только что сама себе гроб заказала, идиотка, – он качает головой, словно сожалея. – Я бы тебя простил, но это...ты даже понятия не имеешь, о чем говоришь, – он шипит, как змея. Да он и есть змея. Я уверена, что у него не слюна во рту, а яд. – Глупая, глупая девчонка. Что ж, – он на секунду отвлекается на Андрея, – ты нашел себе такую же, как ты сам, – и возвращает убийственный взгляд ко мне. – Знаешь, что я с тобой сделаю, когда разберусь с Фейтом? Я привяжу тебя к столу и буду отрезать тебе части тела, одну за другой. Я выебу тебя так, как никто не ебал. Ты будешь умолять о смерти. Я буду мучить тебя даже за воспоминание об этих словах, пока ты, наконец, не издохнешь. И последнее, что ты почувствуешь перед смертью – это я. Ты почувствуешь меня, и, я обещаю, ты умрешь.

Мне страшно от этого. От всего. Эти слова, они залезли внутрь, в глотку, и застряли там. А глотать эти омерзительности я не собираюсь. Боюсь, вырвет от количества пугающих презрительностей.

- Если ты хоть пальцем... – процедил Андрей.

- Оставьте их, – не обращая внимания на него, Кирилл ещё пару секунд изучает меня взглядом, а потом кивает двум позади нас.

На коже останутся синяки. Мы на свободе взаперти. Вот такая вот ирония. Кирилл ушел, оставив после себя только страх и ужас. Я ловлю себя на мысли, что это ощущение...то, что он стоял так близко...Его лицо. Его взгляд.

Так близко.

И это ненормально. Это не так. Его шрамированное лицо перед глазами. И я почти растворяюсь в этих словах. Они окутывают меня. Душат. Это действительно страшно. Сколько ещё смертей мне предстоит пережить, чтобы выбраться из этого дерьма?

- Вика...Ты в порядке? – тревожный голос в перемешку с горячим, горящим дыханием.

- Я...

Слова застряли. Они все застряли в глотке. Им мешают эти чертовы угрозы Кирилла, которые стали поперек горла и не дают даже дышать. И я, наверное, выгляжу сейчас жутко напуганной.

- Он ненормальный, – я прикрываю глаза и прислоняюсь к стене.

- Я его не переношу.

- А что насчет тебя? – я съезжаю вниз, на пол. – Почему он тебя не переносит?

- Я не знаю, – он садится рядом.

- Кто... О чем Кирилл говорил? Кто такой Жан?

От звука этого имени парень вздрагивает. Руки пробивает нервная дрожь. Он прикусывает разбитую губу и опускает голову. Стыд? Обида? Страх? Я не могу понять, что он чувствует.

- Это мой отчим. Он умер.

Он один. Мама умерла от рака, отца он не знал, отчим умер от...

- А от чего он умер?

- Бога ради, мы можем поговорить о чем-нибудь другом?! – вскрикивает Андрей, закрыв лицо руками.

- Да пожалуйста, – фыркнула я. – Пассионарная теория этногенеза устроит?

Мне хватит и половины его сумасшествия. Только кажется, что всё гораздо серьезнее, чем я думаю. И меня бесит то, что так сложно рассказать. Всем вокруг так сложно. Строят из себя героев мыльной оперы, а я просто хочу понять, что происходит. И вот это качество я оценила в Роме – он не нервничал, не гадал мысленно на 100500 ромашках, чтобы рассказать мне что-то. Потому что если хочешь чем-то поделиться – не делай вид, что тебе страшно. Ты либо скажешь, и проблема исчезнет, либо скажешь – и проблем станет больше. В любом случае, это не страшно, а, скорее, интригующе.

- Хватит, – рявкает Андрей, утыкаясь головой в колени. – Ты не представляешь даже...

- Так объясни. Я не так тупа – пойму.

- Артем...Он не такой, каким казался сначала. И мой отчим...я его...assassiné*.