Клетка и жизнь

Особенно драматической была мамина экспертиза по делу о вменяемости некоего красавца-мужчины, который обвинялся в нескольких, по-видимому, немотивированных убийствах. Он задушил жену, с которой жил несколько лет душа в душу, потом уже в тюрьме задушил сокамерника, с которым, казалось бы, был во всем согласен и никогда не ссорился. Обвиняемый объяснял свое поведение тем, что делал это ночью в сумеречном состоянии и ничего не помнит. Если это объяснение было правильным, то экспертиза должна была признать его невменяемым и освободить от армии. Маму назначили экспертом, и она провела несколько дней, задавая обвиняемому разнообразные вопросы. В конце концов, она обнаружила, что в каждом убийстве был скрытый мотив, который обвиняемый невольно выявлял в таких беседах. В эпизоде с женой он признался, что она ему надоела, и у него был роман с другой женщиной. В случае с однокамерником он признался, что накануне убийства с ним поссорился. Мама написала соответствующее заключение, где признавала обвиняемого вменяемым. На суде она прочитала свое заключение, но судья с ним не согласилась и постановила послать дело на повторную экспертизу в другую больницу. После окончания заседания, когда убийцу выводили под охраной, он, наклонившись к эксперту, т. е. к маме, сказал: «Я до тебя доберусь». Через несколько дней мы узнали, что больной успешно сбежал из тюрьмы, не дожидаясь повторной экспертизы в другом месте. Мы очень боялись, что он попытается исполнить свою угрозу. Но, к счастью, он исчез навсегда.

Летом, не очень далеко от Куйбышева, началась Сталинградская битва. Через полгода фашисты были разгромлены. Я до сих пор считаю это великим чудом!

Многие эвакуированные стали пытаться вернуться в Москву, но это было непросто: нужен был официальный пропуск. Маме такой пропуск дали как ценному специалисту, но мне и Эсе пропуск не полагался. Спасли неофициальные связи: рядом с больницей стояла большая летная часть, которая часто нуждалась в медицинских заключениях для персонала. Главврач без труда договорился, что нас с Эсей возьмут на борт одного из транспортных самолетов, регулярно летавших из Куйбышева в Москву. В один из апрельских дней нас погрузили в огромный самолет с ящиками боеприпасов, и мы отправились в Москву. Мне было очень интересно: ведь я впервые видел мир с воздуха. Мы спокойно долетели и выгрузились на аэродроме в районе метро «Аэропорт». Мы сели в метро без всякой проверки и доехали до квартиры маминых родных на Старой Басманной. Встретив дядю Сережу, я, конечно, тут же напомнил ему, что его прогноз был неверен: немцы в Москву не попали. «Да, — сказал честный дядя Сережа, — я ошибся. Гитлер зарвался. Он решил, что с сопротивлением русских можно не считаться, так велики были его успехи летом 41-го года. Но к зиме ситуация изменилась, Москву не взяли, произошли Сталинградская, а затем Курская битвы, и стало ясно, что ход войны повернулся в другую сторону. Кроме того, Гитлер считал, что с населением можно не считаться».

Теперь о судьбе других членов маминой семьи.

Мамина сестра Лиза очень любила всех родных, но к высшему образованию она не стремилась. Она вышла замуж за бухгалтера Николая Александровича — это был крупный мужчина, который дома громогласно исполнял оперные арии: в детстве он пел в церковном хоре. Он любил выпить, но умел держаться — ни на работе, ни дома никогда не был пьяным. Н. А. стал заслуженным бухгалтером-ревизором; он рассказывал мне, как приезжал ревизовать администрации предприятий — там сразу пытались повести его в ресторан, но он, ссылаясь на усталость, просил дать ему выспаться в гостинице. Когда он оставался один в номере, быстро выходил, в ближайшем магазине покупал пол-литра и выпивал один в номере. На следующее утро он, трезвый и бодрый, начинал ревизию и проводил ее совершенно объективно. У Н. А. с Лизой не было детей, и они очень любили меня, так что лето я обычно проводил на их даче под Москвой, в Ильинском. Они свою дачу строили много лет и с любовью ухаживали за растениями на участке.

Вторая жена дедушки, Надежда Алексеевна, родила сыновей — Сергея и Петра. Между ними было полтора года разницы. Оба они хорошо учились, дед поощрял это учение, и в конце концов оба закончили Московский университет и стали профессорами, физикохимиками. Характеры у них были совершенно разные. Сергей был истинным борцом, он по любому принципиальному поводу отстаивал свою точку зрения, и поэтому ему приходилось менять место работы. После работы в МГУ он ушел в Технологический институт легкой промышленности, где заведовал кафедрой физики.