Клетка из слов [Литрес]

– Ты все равно мне больше не нужна, – шепчет она, пока машина Харпер уезжает, шурша гравием. Но она знает, что это ложь. Харпер нужна ей как никогда.

Перл даже сейчас до конца не понимает, действительно ли она когда-нибудь верила, что может убить человека или воскресить свою мать из мертвых с помощью куклы из волос. Она не уверена, что думает по этому поводу сейчас. Ее охватывает паника. Кто она без Харпер? Она одна, одна, совсем одна.

Перл глубоко вздыхает. Крутая, – думает она про себя. – Будь крутой, как горная река.

Открыв глаза, Перл понимает, что должна сделать. Может быть, всегда понимала. Это может занять некоторое время. Это может занять годы. Но она это сделает.

Уайлдер, день последний

Ребекка мычит себе под нос, тускнея и растворяясь в углу. Я перестал менять ее в тексте – сначала я делал это для забавы, но это больше не забавно. Она от этого страдает. Теперь я вижу, что это жестоко.

Ребекка сильно гниет; полоски плоти отслаиваются от лица и плывут в невидимых потоках. Приятно подарить ей собственную историю. Это вроде как справедливо. Я нашел причину всего, что со мной происходит. Иронично усмехаюсь самому себе, потому что в «Скай» больше смысла, чем во всех реальных вещах вместе взятых.

Я перечитал «Скай» на восходе. Она не очень длинная – скорее новелла, чем роман. Не знаю, хороша она или нет, она просто есть. Я даже не помню, как писал некоторые куски.

Пора заканчивать и мою историю.

Убираю печатную машинку в коробку. Кладу рядом с ней «Скай» с небольшой запиской. Никаких объяснений, только инструкции. Я попросил Харпер зайти на обед.

Она найдет записку. Мне неприятно с ней так поступать, но больше никого нет.

* * *

В общем, Скаю удалось запереть меня в книге. Теперь это очевидно. Я видел Хелен на улицах Кастина. Ребекка преданно следует за мной по пятам. Даже Энтон нанес мне визит. Скандар гладит мою грудь по ночам. Нейт кидает полароиды в прорезь для писем.

Я окружен персонажами «Гавани и кинжала», но не хватает только одного. Где Уайли? Уайли нет, потому что это я. Я в книге.

Надеваю пальто. Скоро пойдет снег. Потом я снова его снимаю. Пальто хорошее, мне его купила Эмили. Не хочу его испортить. Вдруг кто-то захочет взять его себе.

Обхожу коттедж и поднимаюсь на холм к лугу. С каждым шагом воздух становится теплее. Луг покрыт дикими цветами. Летают птицы. Весна подкралась незаметно. Но этого не может быть – еще слишком рано. Это летние птицы: синицы, кукушки, щеглы. Луг покрыт высокой травой, и из нее выглядывают маргаритки и ромашки. Труп высохшего дерева зеленеет листвой. Земля под ним устлана желтыми и пурпурными фиалками.

Это не весна, а лето – золотисто-голубое лето. Я иду сквозь сезоны «Гавани и кинжала». Бухта внизу теперь другой формы, а пляж шире. Тюлени нежатся на теплых камнях. Это не Свистящая бухта. Это Зеркальная гавань.

Оригинальная рукопись Ская у меня под мышкой.

Ребекка плывет за моей спиной, и ткань ее платья не тревожит молодую травку. При свете солнца ее гноящаяся кожа ужасает. Ее глаза пусты, как жемчужины. Может, я смогу подарить ей немного покоя. Хочу попробовать. Может, она и нереальна, но она точно может чувствовать боль. Имеет ли этот факт какое-то принципиальное значение – сообщает ли он мне что-нибудь о жизни? Может быть. Но я не знаю что.

Впереди шагает он – Нейт. Его бронзовые ноги поглаживает длинная трава. Джинсовые шорты настолько поношены, что под мягкой тканью почти проступают плавки. Одну руку он отставил назад, касаясь высоких колосьев.

Я нагибаюсь, чтобы вдохнуть теплую землю. Маргаритки склоняют свои головки под моими пальцами. Я вижу, что с моими руками что-то не так. Они стали гладкими: с костяшек исчезли нелепые черные волоски, которые, как по волшебству, появились в день моего сорокапятилетия. Никаких пигментных пятен, кутикулы розовые. Молодые.

Касаюсь руками лица, потом опускаю на живот. Я стал стройнее. Чувствую твердый пресс, ребра, скулы. Волосы снова густые, а завиток на лбу шелковистый и черный как смоль.

Вдали я вижу кроны деревьев, которые шумят и перешептываются в летнем ветре. Поют дикие голуби, кукушки. Стало тепло, так тепло, что я просто могу лечь под ласковым солнцем и уснуть. Именно так я и собираюсь сделать.

Сквозь деревья пробивается странный свет, отливающий летней зеленью. Сначала я расчищаю пространство и собираю палочки, чтобы разжечь костер. Я взял с собой жидкость для розжига, так что достаточно быстро вспыхивает веселое пламя. Я кладу в него рукопись «Гавани и кинжала». Страницы занимаются, скручиваются и ревут в языках огня.

Нейт, Скандар, Энтон и Хелен стоят вокруг меня и наблюдают. Вместо глаз у них пустые дыры. Ребекка парит рядом с широко открытым ртом. Хотя стоит тишина, я знаю, что она кричит.

– Извини, – шепчу я. – Осталась всего пара минут.

Ее челюсть опускается все ниже и ниже, рот превращается в длинный темный проход, и внутри открывается дверь. Когда я заглядываю туда, то вижу маленькую подсвеченную картинку: семейный пикник на пляже. Отец, мать, маленькая дочка.