Клевета

— То, что она околдовывала всех мужчин, вокруг нее, — и взгляд его внезапно затуманился. — То, что она ввергала их в безумие силой своей неземной красоты и…

Он резко остановился, осознав, что он говорит и кому. «И силой своего вероломства», — чуть было не сказал он, но разве можно было поверять такие вещи этой юной, невинной девушке, еще не осознавшей всей силы своих чар.

Никто до сего дня не говорил с Магдален о матери, более того, она даже не знала ее имени, поэтому теперь, захваченная жаром его слов, она решила, что настал момент хоть что-нибудь выяснить.

— Не понимаю, — произнесла она робко. — Разве плохо, что я в чем-то похожа на свою мать?

Лицо Гая приняло сосредоточенное выражение.

— На всех нас лежит печать нашего происхождения, — ответил он отрывисто. — Благодаря этому мы поступаем так, а не иначе. У тебя рот Джона Гонтского, а отсюда — его высокомерие и решительность, но кое-что есть и от твоей матери.

С этими словами он отвернулся от нее и пошел обсудить с вассалами, что им делать завтра.

Магдален бродила вдоль берега, переполненная странным, непонятным ей волнением. Иногда ей начинало казаться, что она стоит на пороге осуществления своих надежд. Может быть, в ней говорил голос матери, пробившийся к ней из прошлого, подобно кинжалу, пронзающему воск.

На пригорке над рекой были разбиты палатки, и вскоре воздух наполнился густым ароматом жареных оленьих окороков и половинок бараньих туш, взятых из тех запасов, что они везли из Англии. За цепью палаток на подмостках установили длинный стол, и вся компания уселась на дощатые скамейки; к этому времени на небе уже загорелась первая вечерняя звезда. Пиршество проходило по церемониалу, принятому в поместье де Жерве в Хэмптоне. Рыцарям прислуживали их слуги, другие слуги носили от жаровен к столу тарелки, полные мяса; зажженные факелы и менестрели своим пением еще сильнее заставили Магдален ощутить настроение сумерек.

Тем не менее Магдален ухватила большой ковш и обильно полила мясным соусом ломоть хлеба. Проголодавшаяся, она на мгновение забыла, что есть следует медленно и красиво, и запихала кусок в рот целиком, после чего сняла с пояса набедренный нож, усыпанный драгоценными камнями по рукоятке, и начала торопливо резать кусок мяса, лежавший перед ней.

— Ни разу в жизни не чувствовала себя такой голодной, — по секрету призналась она Гаю, виновато вытирая носовым платком жирные пальцы. — Дело, наверное, в том, что мы сегодня не обедали.

— Голод не тетка, — изрек тот и отпил из кубка с вином, поданного ему слугой. — Однако мне приятно видеть тебя выздоровевшей.

— Да, я вполне здорова, — в тон Гаю ответила она, — и завтра намереваюсь ехать верхом. — Тряска в повозке — это невыносимо. Совершенно скотский способ путешествовать.

Гай засмеялся.

— Я ничего не имею против. Но если ты и вправду намерена ехать верхом, не худо было бы тебе отдохнуть.

— Как ты думаешь, здесь могут быть волки? — внезапно спросила Магдален; до нее вдруг дошло, что за магическим кругом огня затаилась темная долина.

— Вероятно, да. Но они боятся огня, а кроме того, на ночь мы выставим караулы.

Магдален передернула плечами.

— Я охотнее встретилась бы еще раз с этим монахом-убийцей, чем с волками.

Он пристально посмотрел на нее.

— Не нагоняй на себя лишних страхов, ты в полной безопасности.

— Тебе не кажется, однако, странным, что уже второй раз на меня совершают покушение: сперва эти разбойники около Вестминстера, затем этот неизвестный на постоялом дворе?

— Что делать, сейчас времена беззакония и смуты. В Вестминстере мы ехали слишком поздно и без надлежащей охраны, так что, можно сказать, сами накликали на себя беду. А ночь на постоялом дворе… — Гай пожал плечами. — Весь город пьянствовал и буйствовал, как же тут разбойнику и насильнику не воспользоваться благоприятной возможностью?

Она кивнула, катая пальцем хлебный мякиш.

— Но ведь и с Эдмундом что-то случилось…

— Эдмунд, как тебе известно, заехал в лес, где живут самые отпетые разбойники.

— Да, это сущая правда, — она ладошкой прикрыла зевок.

— Пойдем, я отведу тебя в палатку; твои служанки уже ждут тебя там, — он поднялся из-за стола. — Для троих палатка маловата, но они могут поспать и снаружи.

Магдален засмеялась:

— А ты не боишься, что они снова будут приставать к мужчинам? — она окинула взглядом бодрствующий бивуак, вооруженных воинов, сидящих у жаровен и костров, чистящих оружие, жующих, передающих друг другу фляги с пивом и медом. Сейчас все казалось мирным и спокойным, но что будет, когда огни погаснут?

— Сомневаюсь, чтобы они осмелились на это, — усмехнулся Гай, с неприязнью вспоминая их поведение в ночь покушения.