Кляксы

– Младшим обычно больше уделяют внимания, – продолжила Лена. – Так было до той поры, пока не повзрослели мои сёстры. Я младше их на пять и шесть лет, поэтому они, видимо, не считали нужным посвящать меня в свои интересы. Едва я заходила на кухню во время их разговора, они резко замолкали и уходили. А мне было обидно, словно меня вытолкнули за дверь. Когда же просто хотела поговорить, на меня либо не хватало времени, либо меня не слышали, только делая вид, либо соглашались выслушать только для того чтобы я больше не приставала. В общем, однажды я поняла, что лишняя даже в собственной семье – через меня переступали, как через какую-то вещь, валявшуюся на дороге.

Я не понимал, для чего она всё это мне рассказывает, и почему этого нельзя было сделать раньше.

– В итоге я замкнулась, стала мнительной, обижалась по поводу и без повода. Мне постоянно казалось, что кто-то не так смотрит, не то говорит, а вместо того чтобы не обращать внимания, ещё больше накручивала себя. Когда пошла в школу, думала, что среди друзей смогу отвлечься от этих безумных мыслей, но куда там! Всё стало только хуже. Мне вдруг начало казаться, что надо мною смеются. Одежда сразу стала неудобной, мне мешали волосы, которые казались мне тусклыми и жирными. Я сравнивала себя с подругами и понимала, насколько сильно отличалась от них.

Я внимательно её слушал, а думал о своём. Всё это казалось мне полным бредом, потому что я ничего не понимал. Каким образом её слова связаны с нашей ситуацией? Но спросить не решался, опасаясь её непредсказуемости. Она могла передумать и молчала бы дальше. А это была подходящая возможность всё между нами решить. И я не собирался её упускать.

– Я стала обидчивой, завистливой, злобной… Иногда дело доходило до того, что я с ненавистью бросалась с кулаками на человека… а потом жалела и не знала, как всё уладить. Было стыдно и противно… А всё из-за того, что мне внимания не хватало! Отныне я зациклена на этом!

Я предполагал нечто подобное, но теперь, когда услышал, не знал, как к этому относиться. Жалеть её не собирался, потому что это всё могло только усугубить, а если начну читать мораль, она наверняка вцепится мне в волосы или опять расплачется… и я ничего не смогу узнать. Я просто слушал.

– До тебя у меня был парень, – вдруг сказала она. – Он не выдержал и сбежал. А всё потому, что ни с того ни с сего мне стало казаться, что он перестал меня замечать! Я видела вокруг себя девушек красивее меня, сдержаннее, стройнее… И вместо того чтобы окружить любимого заботой и показать, что я могу быть не хуже, просто забросала его упрёками. А потом, когда стала ему безразличной, пыталась вымолить прощение. Но тогда уже понимала, что моя истерика непременно повторится. И как можно было терпеть и прощать меня… такую? Не говоря уже о любви…

Самокритика полилась так быстро, что я едва успевал вникать. А потом понял, что она нисколько меня не трогает, словно всё было сказано не мне.

– Я прекрасно понимаю тебя, – сказала Лена, беря меня за руку. – Со мной невыносимо! Я раздражаю всех своей вспыльчивостью, обидчивостью… Но мне тяжело себя контролировать! Это происходит со мной внезапно, – продолжила она, вскакивая и бросаясь в другой угол кухни. – Словно некто следит за мной до поры до времени, а потом нападает и держит так крепко, что вырваться невозможно, пока он сам не отпустит. Возникает агрессия, злоба, ревность. В груди встаёт странный жгучий ком. Иногда его удаётся раздробить слезами, но в основном я просто срываюсь на близких мне людях. Вернее, на первом, кто оказывается рядом. Вот так, без причин и следствия, – улыбнулась она, возвращаясь к столу уже четвёртый раз. – Этот коктейль взбалтывается и затмевает мой мозг. И вроде бы всё просто объясняется, но никто не понимает, более того, не верит.

Я тоже не верил… Наоборот, считал, что это очередная игра жены. Видимо, поняв, что я не собираюсь прощать её, Лена решила действовать иначе. Но и тут промахнулась. Это же надо такое придумать, чтобы всё запутать ещё больше! Вместо того чтобы вымаливать прощение, она выдумала какую-то нелепую историю, где выставила себя несчастной и обиженной. Но я был далёк от жалости! Я не позволю ей сделать из меня идиота и поиграть с моими чувствами!

– А самое обидное то, что никто даже не пытается понять, но каждый норовит мне прочитать мораль! – с надрывом в голосе произнесла она, неожиданно заглядывая мне в глаза.

Она, видимо, ожидала увидеть в них сожаление, но я никак не реагировал на её излияния. У меня было своё твёрдое мнение, которого я решил придерживаться до конца.

– Вот именно поэтому я и скрыла это от тебя, – сказала Лена, усмехнувшись. – Я была уверена, что даже не попытаешься меня понять, и всё-таки до последнего момента надеялась, что ты меня… изменишь.