Клятвы мертвых птиц

– Вы же из одного поселения? – Зоран резко повернулся к Сороке, и она непроизвольно вжалась в стену под его взглядом.

– Из соседних, – запнувшись, ответила она. – В Инежских горах.

– Значит, его посвятила Видана? – Зоран погладил бороду и скривился: – Что ж, ничего удивительного, у этой дуры там одно гнильё. Трусы, не желающие сражаться.

Сорока побледнела. Видана – четвёртая и последняя из Первых, никто и никогда не осмеливался так пренебрежительно говорить о ней.

– Тебя тоже она посвятила? – спросил Зоран, и Сорока нерешительно кивнула. – Что же ты пошла против воли старухи и присоединилась к нам?

Он ухмыльнулся, но выглядел довольным, и Сорока немного расслабилась.

– Соколы вырезали мою деревню, а меня изуродовали. Поэтому, когда Огняна пришла к нам с призывом вступить в ваши ряды, я не сомневалась. Пусть я и не ведьма, но хотела помочь, чем могу, и отомстить за семью!

Зоран рассеянно кивнул:

– А Лель? Он тогда был там?

Сорока немного сникла, понимая, что Зорана мало интересовала её история.

– Он ушёл вскоре после того, как спас меня из пожара. Насколько я знаю, он прожил у Виданы не больше года.

– Из пришлых, значит, – проговорил Завид. – Уж не он ли Соколов привёл к вам?

– Нет, он… – Сорока запнулась, щёки обожгло румянцем, а в груди больно кольнуло. – Нет, он не стал бы…

Зоран посмотрел на неё внимательно и долго.

– Что тебя гложет, девочка? – спросил он почти ласково. – Ты в нём не уверена?

Сорока сглотнула. Она была уверена в Леле. До глубины души верила ему, пока он не попросил её вывести из терема Атли. Он решил спасти гвардейца. Зачем чернокнижнику спасать гвардейца? Кем Лель был на самом деле? Чего она о нём не знала? Но его взгляд всегда был такой добрый, нежный, заботливый. Взгляд, обещающий избавление от боли, полный понимания и искреннего принятия. Несмотря на то что Сорока своими руками вывела для него из терема Атли, она всё ещё не могла поверить в то, что Лель – предатель. Мог ли он и тогда накликать беду на её деревню?

– Сорока, – позвал Зоран, вырывая её из потока страшных размышлений.

– Нет, ничего! – воскликнула она. – Лель всегда был добр ко мне. Да и зачем ему красть Атли? Он не смог бы так поступить.

– Ты права, один он бы сделать этого не смог, – пожал плечами Зоран. – Ему кто-то помог.

В темнице повисла гнетущая тишина. Только Огняна продолжала шептать заклинание, пытаясь пробиться в сознание лешего. Она воскликнула последнее слово, схватилась за цепь, и леший издал странный протяжный звук, заметался словно от страшной боли, рванул к Огняне, стараясь достать до неё когтями, но на полпути рухнул, прижатый к полу. Это Зоран опрокинул его коротким взмахом руки.

– Какой непокорный, – проворчал он, оборачиваясь к лешему и забывая о Сороке. – Подчинись уже!

Зоран сжал кулак, и леший забился в судорогах. Цепи, испещрённые рунами, лишали его сил и возможности сопротивляться боли. Тьма над его телом расползлась, словно он не мог больше её контролировать, и обнажила тонкое, покрытое короткой чёрной шерстью и изъеденное голодом тело. Такое худое, будто он не съедал по два жирных кролика каждый день. Леший попытался свернуться калачиком, скрывая выступающие рёбра и провалившийся живот. На спине тут же проступили острые бугры позвоночника.

Зоран снова взмахнул рукой, и леший обмяк. Боль отступила, и тьма снова окутала его тело.

– Продолжим завтра, – раздражённо бросил Зоран и быстрым шагом направился к выходу. Огняна с Завидом переглянулись, но молча последовали за ним.

Когда их шаги стихли, Сорока почувствовала себя лучше, тревога немного улеглась. Её не поймали. Зоран по-прежнему ей верит. Она попыталась встать, но поняла, что ноги дрожат. Поэтому просто бросила кроликов лешему и осталась сидеть, привалившись к стене. Рубаха была мокрая от пота, но Сороку это беспокоило мало. На неё вдруг навалилась жуткая, невыносимая усталость, словно это не лешего, а её мучили в этом подвале.

«Надо было самой убить Атли, – подумала она, прикрывая глаза. – Такие, как он, не должны жить. Или позволить на пиру поиздеваться над ним вдоволь, а не звать Зорана. Надо было думать о себе. О том, как мне будет лучше. Никто не будет рисковать собой ради какого-то куска мяса».

Сорока не заметила, как заснула, измотанная собственными страхами. Разбудил её звон цепей. Сорока приоткрыла глаза.

В темнице было темно, только лунный свет чертил дорожку на полу и серебрил белые шкурки убитых кроликов. Леший водил длинным когтем по животу одного из зверьков, и цепь на его запястье негромко звенела.

«Поесть собрался». – Сорока затаилась, боясь спугнуть духа. Ещё ни разу никто не видел, как едят лешие.