Клич

— Дай-то Бог, чтобы все было позади, ваше величество, — сказал он растроганно. — Однако же опасаюсь, что нам еще предстоят серьезные испытания.

— Да, конечно, — быстро согласился царь, — но только совсем иного рода. Согласитесь же наконец, что неизвестность действовала на всех угнетающе. — Он повернулся к Милютину: — А что вы скажете, любезный Дмитрий Алексеевич, чем нас порадуете?

— Мобилизация проходит нормально, хотя отовсюду получаются известия о прекращении сообщений то от разливов рек, то от повреждений дорог, то от ледохода, — сказал военный министр. — Однако все это не столь важно. А вот сообщения из Кишинева не совсем благоприятные.

— В чем дело? — насторожился царь.

— Оказывается, большая часть войск будет направлена пешим порядком, ввиду слабой провозоспособности румынских железных дорог. Но при этом выступление войск эшелонами растянуто на такое продолжительное время, что не могу не подивиться чрезмерной медлительности, зная энергичный характер нашего главнокомандующего.

Царю не понравилось замечание в адрес Николая Николаевича, но он уже попривык к резкому тону Милютина и сделал вид, будто ничего не случилось.

— Вы телеграфировали в этом смысле? — спросил он.

— Да, но получил ответ, что сделанного расчета изменить уже невозможно. Крайне будет прискорбно, если с самого начала действий мы не покажем энергии и решительности.

— Понимаю, — кивнул Александр, — но отсюда трудно направлять распоряжения. Отложим разъяснение этого вопроса до нашего прибытия в Кишинев.

Не очень-то убежденный последним аргументом, Милютин тем не менее возражать не стал.

— А что, — засмеялся царь, чтобы несколько разрядить обстановку, — замолкли ли наконец ваши доброжелатели из "Русского мира" и петербургского яхт-клуба? Убедили ли мы их в полезности наших реформ?..

— Сдается мне, — усмехнулся Дмитрий Алексеевич, — что их истерика была даже нам на пользу.

— Каким же образом? — удивился царь.

— А очень просто, — сказал Милютин, усаживаясь посвободнее, так как официальный разговор был закончен. — Все эти слухи и толки о неподготовленности нашей армии дошли до англичанина Велеслея, и тот, желая угодить своим хозяевам, распространил их в печати, так что и турки в это поверили. Успешная же мобилизация и превосходное состояние наших войск были для них полной неожиданностью. Остряки теперь говорят, что Военное министерство выдержало строгий экзамен.

Затем разговор как-то незаметно перекинулся на финансовые вопросы: война требовала больших дополнительных затрат, и с этим невозможно было не считаться.

Александр со смехом вспомнил длительную тяжбу с министром финансов Рейтерном из-за трех миллионов рублей золотом, которые запросил великий князь Николай Николаевич для заграничных расходов. К нему ездил Милютин с распоряжением даря выдать требуемую сумму, но Михаил Христофорович заупрямился, так что пришлось довольствоваться двумя миллионами. Впрочем, Рейтерна можно было бы и уломать, если бы не вмешался государственный контролер генерал-адъютант Грейг, с которым Милютин даже поскандалил.

Все это немножко развеселило присутствующих; с совещания расходились в приподнятом настроении. Когда все поднялись, чтобы попрощаться, царь торжественно объявил, что намерен выехать из Петербурга в действующую армию в половине будущей недели, так, чтобы прибыть в Кишинев за день до перехода войск через границу. Там же будет подписан и манифест о войне.

Милютин, граф Адлерберг и Игнатьев, присутствовавшие при разговоре, задержались во дворце; Александр Михайлович Горчаков сразу же, сославшись на нездоровье, уехал к себе домой.

58

3 апреля, вечером, царь принял в Зимнем дворце начальника Главного штаба Федора Логгиновича Гейдена и имел с ним продолжительную беседу о формировании болгарского ополчения.

В свое время, еще в ноябре 1876 года, Военное министерство по просьбе Николая Григорьевича Столетова обратилось к Славянскому комитету за помощью в изготовлении обмундирования для ополченцев: до официального объявления войны заниматься этими вопросами открыто не представлялось возможным; в это же время на счет Славянского комитета было переведено 112 129 рублей 60 копеек. Что же касается общего материального содержания болгарского ополчения, то оно производилось правительством за счет чрезвычайного военного кредита.

С присущей ему обстоятельностью и педантичностью Федор Логгинович, отправляясь во дворец, подготовил докладную записку, которую сейчас и зачитывал царю:

— Сумма денег, потребная на формирование и на содержание ополчения, согласно прилагаемым штатам и правилам, будет простираться до 117 тысяч 573 рублей, не включая в это число денег на провиантское и приварочное довольствие нижних чинов и фуражное офицерских строевых и подъемных лошадей.

— Откуда вы взяли именно эту цифру? — скучающим голосом прервал его Александр. — Из какого вы исходили расчета?