Клин клином

Катя спускается к ним запоздало, когда они все уже сердечно обнялись. Дядя Коля до боли в боку хохочет над шутливой перебранкой бабули с дедом, а Денис вторит. Соседи через дорогу в любопытстве вытягивают шеи, кто-то даже специально выключает газонокосилку. Катя поначалу возмущается из-за такого шума, ведь только что убаюкала дочь, затем тепло обнимает Дениса, как человека, по которому нестерпимо скучала.

Когда бабушка усаживает его за стол, Николай спрашивает у него, куда делся брат. Денис, приложив ко лбу холодный стакан с молоком, отвечает, что отец задержался на работе и приедет вечером.

– Черт малохольный. – Бабушка, похоже, намеревается немножко поругаться. – Племяннице уже полгода как, а он все никак не раскорячится со своей работой! Поглядите, какой важный Буратино! Ни звонка, ни ползвонка за все время.

– Ну, старая, с порога растрещалась. – Дедушка наводит себе настолько сладкий чай, что у Дениса глаз на лоб лезут. – Ну докладывай, боец! – Он опускает на его плечо тяжелую мозолистую руку и садится рядом, отхлебывая из своей кружки. – Закончил, наконец, свои университеты?

Денис рассказывает, на какую специальность отучился и кем планирует работать. Он решает, что про академ говорить будет глупо – дедушка слеплен из другого теста. Ни он, ни бабушка ничего не знают о его ментальном здоровье именно по этой причине. Они из того типа людей, что называют депрессию плохим настроением, а психологической травмой – собственный брак.

– Похвально, похвально. Образование – это всегда хорошо. – Дед довольно кивает. Сквозь открытое окно солнце окрашивает его стакан с чаем в апельсиновый цвет. – Теперь после учебы и в армию прямой дорогой, что скажешь?

Бабушка, что в это время разогревает еду, оскорбленно фыркает. Денис смотрит на Николая – тот закатывает глаза, мол, сейчас начнется. Дедушка поворачивается к бабуле лицом.

– А что, скажешь неправ я? У парня как раз возраст подходящий! Годик-два отслужит, а потом пусть хоть на ушах ходит, главное, долг стране отдаст.

– Какой долг? Мальчишке двадцать четыре всего, еще не набегался толком!

– Уже двадцать четыре! Набегается вдоволь на полигонах. Ты со старшим так же нянчилась – до тридцатки почти дотянули, мол, пускай учится! И что? Гляди, как доучился, – сама же теперь ворчишь, что помирать будем, а он и не вспомнит! Эй, Николо!

Дядя вздрагивает. Мнением Дениса никто не спешит интересоваться – тот молча бегает взглядом из стороны в сторону.

– Николо, скажи своей мамке, что она дальше своего носа не видит. Давай, скажи, кто здесь прав!

Бабушка громко ставит на стол горячую, пахнущую пряностями еду и опасно сверкает очками, полная готовности.

– Не вижу, где секатор, который ты еще вчера обещался починить? Тебя сегодня утром Тугановы попросили помочь им с участком, ты на кой черт отказался? Думаешь, деньги лишними будут?

Ее застигнутый врасплох супруг, полный молчаливого негодования, стукает себя по колену, видимо, намекая на боли.

– По башке себе постучи! Бегаешь по дому, суетишься, готовишь этому старому дураку, он еще и зубы скалит! Внука моего жизни учит! Своей-то не нажил, да?

– А-а-а! Завелась, ядрена вошь! – Дед резко встает из-за стола. – Секатор, между прочим, в сарае, я вчера еще и починил! Но где ж ты увидишь?

Он, обиженный до глубины души, выходит вон. Бабушка кидает вдогонку не без злорадства, что он свинтус, потому что чай попил, а кружку не вымыл. Денис замирает с ложкой у самого рта в полнейшем замешательстве. Николай, заметив это, кивает ему:

– Ешь, чего сидишь? Не обращай внимания. Милые бранятся – только тешатся.

Позже Денис усаживается рядом с ним на лавочку во дворе.

– Ты шибко не пугайся. На нашей улице каждый знает, какие здесь скандальные живут старики.

Деревья, разросшиеся за столько лет, шелестят над их головами, а впереди, в уголке с ягодными кустами, раскачиваются яблоневые саженцы. Бабуля с дедом посадили их этой весной в подарок внучке. К ее четырем годам этот сорт обещает обильно плодоносить.

Николай продолжает:

– И ведь не упрекнешь. Чем еще на старости лет заниматься? Только друг друга любить и по пустякам собачиться.

Денис хмыкает. Он чувствует неловкость и мучительно не может решить, как будет правильнее обратиться к фактически незнакомцу и о чем с ним вообще говорить. Однако Николай, несмотря на их разницу в семь лет, общается достаточно непринужденно. Они болтают долго и о многом, пока солнце не скрывается, оставив за переплетениями веток лишь красный уголек уходящего дня.

Вдруг дядя посреди их увлеченного трепа начинает шарить по карманам.

– Думаю, чего меня так колотит. – Он вынимает губами сигарету из пачки и чиркает колесиком зажигалки. – Не курил с самого утра, представляешь? – Он уже собирается убрать все обратно, но тут замечает, как Денис на него смотрит. – Не, друг, угостить не могу, прости.

– Что, не дорос? – Смешок выходит против воли, но Денис не ощущает ни грамма веселья, лишь очередную волну печальной ностальгии.