Клин клином

Вчера во тьме автобусной остановки Мурат подавленно признался, что уезжает учиться. Сколько бы после этого он ни умасливал Дениса поцелуями и лаской, обнимать его становилось все больнее, смотреть на его грустное лицо – все невыносимее. Когда их прогулка подошла к концу, Дениса сковала такая беспомощная тоска, оттого что этот вечер был для них последним и их скорая разлука уже не скорая, а она вот – сейчас, что он, без шуток, выпал из мира и на крепкие объятья Мурата ответил не сразу. Тот прошептал в ухо, что перед тем, как за ним приедет отцовская машина, он выдавит из плотного утра кроху времени только для них двоих: «А может, и две крохи. Только приходи».

Так что прощальная суматоха ребят нисколько не удивила, только сильнее вогнала в уныние. Толик принес бражку, Слава – мамин рыбный пирог, Денис – гитару. Мурат рассадил всех на кухне, где Толик неожиданно объявил о своем намерении напиться (в тот момент никому в голову не пришло, что пил он для собственной храбрости). Слава любезно объяснил, что Толик зожник, пьет редко, но метко, а захмелев, не дружит с лестницами.

– Нет, почему же? Я дружу. Это они – не особо.

Мурат шутливо интересуется:

– Должно быть, перед сегодняшними проводинами ты от души запасся своими смузи?

Денис зацепился за слово «проводины» и уже настроился расклеиться, как Слава деловито добавил:

– Кишки после похмелья – дело серьезное. Тут без смузи совершенно точно не обойтись.

Новых песен они со всеми последними событиями разучить не успели, поэтому обошлись старыми, теми, что играли на костре. В отличии от того раза, смешных историй никто не рассказывал; и, вопреки ожиданию, никто не грустил, напротив, ребята активно расспрашивали Мурата, куда тот едет, куда хочет поступить и планирует ли возвращаться. Денис с неприятным удивлением понял, что из-за отъезда грустит только он один.

– Если так получится, – произнес Слава, – что твой папаня отправит тебя на родину мачехи, хотя бы фоточки отправь. Купи там какие-нибудь бесполезные побрякушки в подарок, как вернешься.

Мурат отпил браги из кружки и ответил, что насчет Варшавы отец даже не намекал.

Толик нашел в интернете несколько статей о достопримечательностях. Слава через плечо заинтересованно смотрел в экран его телефона. В этот момент Мурат виновато сказал, что выйдет на крыльцо покурить, но перед тем, как встать из-за стола, он тихонько задел ступню Дениса своей ступней. Это незаметное касание весьма однозначно расшифровывалось. Денис выждал некоторое время, затем вышел следом, соврав, что хочет отлить.

Когда он прошел мимо двери в ванную, намереваясь выйти на улицу, сильная рука Мурата возникла сбоку и втащила внутрь. Дверь закрылась на защелку, и Денис решил не тянуть время. Он обнял Котова за шею, принялся тянуть на себя, пока не врезался спиной в край раковины.

– Послушай, я тут… – Мурат умолк, когда его губы смяли с тем же голодом, что и вчера под окнами Царевых, быстро, неаккуратно, со страхом, что их обнаружат.

Денис зарывался пальцами в его волосы, пахнущие жасмином, то и дело их сжимал, когда нужно было, сам поворачивал голову Мурата в сторону и все целовал, целовал без остановки, одинаково распаленный и расстроенный. Но, когда Мурат застонал в негромком протесте, ему пришлось сбавить ход.

– Пожалуйста, дай мне сказать.

Денис, устыдившись себя, прекратил прижиматься так тесно. От густо-красных щек Мурата и его замечательных черных глаз, что смотрели куда угодно, но не в упор, все внутри трепетало и пело.

– У тебя ведь телефон теперь нерабочий, да?

Денис угукает.

– Я тут подумал, что… в общем, вот.

Он вынул из заднего кармана брюк сложенный вдвое желтый стикер. Тот самый, который Денис вручил ему на кассе вместе с купюрами. Эта записка «Я не пустое место. Назови причину, почему я не должен жать тебе руку» казалась в этот момент по-детски глупой, как и обида, с которой она была написана. Мурат написал собственный номер на обороте.

– Не знаю, цела ли твоя сим-карта, но не потеряй, хорошо?

На самом деле нет срочной нужды оставлять свои контакты, ведь Денис может спросить их у ребят, но Мурат сам заботливо подсуетился. Он мог использовать любую бумажку, хоть старый чек, хоть огрызок салфетки, но выбрал именно магазинную записку. То, с чего все началось, и то, чем все продолжится. Со своим номером он давал им обоим надежду не потерять друг друга.

– Хорошо. – Денис вновь обнял его крепко-крепко.