Клин клином

Кирилл встает на ноги и начинает рыться на столе в поисках листочка и ручки. Ручку он находит сразу, но вместо листочка в нетерпеливые руки попадается какая-то картонка. Он пишет на ней в спешке, даже в страхе: вдруг, пока он тут возится, все рухнет и Илья откажется от своих слов? Закончив, он обнаруживает, что картонка – это его собственная фотография для выпускного альбома. Мама попросила у фотографа копию, чтоб позже поставить в рамку.

– Если что-то пойдет не так и я не выйду на нужной станции, я напишу тебе с запасного номера. Это может быть все, что угодно: и слово, и цифра, и знак препинания. А тут, – Кирилл тычет пальцем, – московский адрес Тугана. Ты, наверное, его не помнишь.

Илья нерадостно мычит, что помнит.

– Он мне обязан, так что, в случае чего, я буду у него.

Илья уверенно встает с пола. Сложенную в два раза фотографию он прячет в карман, даже на нее не взглянув. Возникает отвратительная сентиментальная мысль, что, если все накроется, Илья хотя бы не забудет его лицо.

– Я поговорю с матерью сегодня. Думаю, это будет завтрашняя электричка на восемь.

Илья отвечает: «Ясно» – и отворачивается к окну, чтобы уйти.

В этот момент Кирилла накрывает какой-то беспричинной тоской, появляется предчувствие чего-то необратимого, и он, поддавшись им, тянет Илью на себя. Они целуются, как говорится, «на прощание». Целуются, как говорится, «отчаянно» и «нежно». Но так говорится и так делается людьми в большинстве нормальными. И они играют в нормальных долгих пять секунд, но потом Кириллу надоедает мысль о том, что целоваться без взаимного презрения хотелось бы всегда; потом Илье надоедает глупая медлительность. Он хватает Кирилла за волосы и поворачивает его голову как удобно самому. В рот проникает язык, прохладный, крупный, как слизень.

«Никогда у нас не будет как у людей нормальных. Ни ему, ни мне это не нужно».

– Это все, – шепчет Кирилл, отстранившись.

Окно, заклеенное газетными листами, открывается, и Илья вылезает наружу.

3

Нужно сейчас же позвонить Тугану и спросить насчет жилья.

Они обменялись номерами еще при первой встрече, когда о друг друге мало что знали, и на протяжении этих двух с хвостиком лет время от времени списывались и созванивались. Сейчас Андрей учится в геологоразведочном институте, за участие в научных конференциях получает повышенную стипендию и, помимо прочего, успевает работать в ночном клубе. Удивительное зрелище, ведь в школе помимо своего мощного телосложения он выделялся разве что невообразимым скудоумием.

Семья Тугариновых не держит здесь монополию на алкоголь, как семья Зорких; не вертится в криминальных кругах, как Лапыгины; не имеет связей с администрацией, как Банины. Словом, они ничего из себя не представляют, простые работяги.

И сын их оттого о хорошей жизни только мечтал. По вечерам он работал грузчиком, чтобы оплачивать свои хотелки, а в учебе был плох настолько, что его оставляли на второй год два раза – в средней и старшей школе. Кирилл подозревал, что держали его не столько из жалости, сколько из спортивных достижений. Андрей состоял в футбольной команде и являлся важнейшим ее звеном после Славы Банина.

В то время на желанный статус капитана Андрей только голодно пускал слюни: выпуск уже не за горами, и он покинет школу, так и не ощутив, каково это – быть первым, а не вторым. Кирилл уверен, что, не вмешайся он в его судьбу, Тугаринов бы даже пальцем не пошевелил, чтоб Славу подвинуть.

Помнится, тогда ходили слухи, что не такие уж и прочные узы скрепляли игроков. Однажды зимой Андрей обмолвился, что Слава как лидер потерял хватку, а после проигрыша на районных соревнованиях такого мнения стали придерживаться и другие игроки. Зрел бунт, а капитан притворялся, что его не видит. Кирилл думал, что, подорвав Славкин авторитет, облегчит жизнь не только себе, но и Славе тоже – он сделает парню услугу и избавит его от необходимости бороться за влияние.

Слава стал мишенью для скандала ни столько из-за своего шаткого положения, сколько из-за удобной связи с Муратом. Выбери Кирилл Толика в качестве «тайной любви», мало бы кто поверил. Выбери он какого-то левого старшеклассника, эффект вышел бы слабый. А эффект обязан быть взрывным, чтобы на его фоне Кирилл и Илья поблекли в памяти Мурата.

Когда план только зрел, Кирилл то и дело ловил себя на мысли, что перед тем, как строить козни, неплохо бы вначале с Муратом встретиться, узнать, что тот думает и что хочет предпринять. Но увидеть возможное презрение в глазах, по которым душа тосковала до сих пор, было сродни мясорубке, в которой Мурат собственноручно перекрутит и чувства Кирилла, и его самого. Так же как в тот раз, когда предпочел ему грудастую одноклассницу.

С Ильей после спортзала он не виделся около недели. Тот пропускал школу, и общая успеваемость снова грозила скатиться. Правда, это последнее, что Кирилла волновало.