Клин клином

«Осторожнее, парень, – прозвучал в подсознании предупреждающий голос. – С тобой еще никогда ничего подобного не приключалось. Опомниться не успеешь, как будешь бегать за этой девицей, словно ополоумевший от счастья щенок, а ночами грезить о свиданиях с ней». – «Вот и хорошо, что сподобился, – возразил ему Владимир. – Некоторые влюбляются по-настоящему, даже женятся. И утверждают, что в этом есть своя прелесть. А раз так, то в жизни надо успеть все изведать… И потом, ни о чем таком эдаком вроде женитьбы речи пока не идет». – «Пока», – заметил ехидный собеседник. Но тут Владимир на него цыкнул, и он недовольно замолк.

Молодой человек пропустил девушку вперед и вслед за ней поднялся на второй этаж.

Они устроились в креслах за шатким столиком перед портретом дамы, словно приглашая ее если не поучаствовать в их разговоре, то хотя бы поприсутствовать при нем. Ведь кого-кого, а ее это касалось больше всех. «Кто знает, может, и знак какой подаст», – подумала Надежда, незаметно для себя уже давно одушевляя изображение.

Она в подробностях передала Владимиру беседу с Михалычем и торжественно вынула из сумки папку с тетрадью.

Читать ее решили вслух, дабы не тратить лишнего времени. И право это, как первооткрывательница, присвоила себе Надежда, чтобы хоть на малую долю секунды узнавать раньше Владимира то, что там написано. Читая, она мысленно видела исключительно незнакомку из своего сна, которую ассоциировала с девушкой на портрете, и постепенно вошла в образ. Будто вела повествование от ее лица.

Владимир не столько вслушивался в смысл произносимых Надеждой фраз, сколько любовался ею. Взволнованная, с горящими глазами и прерывающимся голосом, она чем-то неуловимо напоминала даму в сером платье. «Наверное, своей одухотворенностью и надеждой на чудо, – решил он. – Какая же она ранимая, восприимчивая и трепетная. Такую невзначай обидишь, а потом не простишь себя до гробовой доски…»

– Все, – тихо произнесла Надежда и, закрыв тетрадь, положила на нее ладонь. – Что скажешь?

Владимир сделал вид, что погрузился в размышления. Он слышал далеко не все, но суть уловил.

– Говорят, существует всего пара десятков сюжетов сказок или преданий, и они кочуют от одного народа к другому. Вряд ли когда-либо удастся выяснить, кому принадлежит пальма первенства. Молодой столичный повеса соблазнил провинциальную барышню, а потом бросил. Она погоревала, погоревала да и утопилась, или ушла в монастырь, или просто делась неизвестно куда. Взять хотя бы «Бедную Лизу» Карамзина…

– Нет, «Бедную Лизу» мы брать не будем. И потом, почему обязательно бросил? – решительно возразила девушка. – Давай лучше отметем из прочитанного то, что может быть откровенным вымыслом, и оставим то, что похоже на правду.

– Давай, – охотно согласился Владимир и ближе придвинулся к Надежде, ну, наверное, чтобы удобнее было отграничивать правду от вымысла, даже для убедительности достал из нагрудного кармана рубашки карандаш, с которым никогда не расставался.

– Портрет девушки с медальоном и сам медальон, реально существующий, – это раз, – сказала Надежда и выжидательно посмотрела на молодого человека.

Тот кивнул, соглашаясь.

– И то и другое находится в одном доме. В доме тетки Нилы, предки которой жили тут неведомо с каких времен. Это два.

Владимир опять кивнул.

– Напротив находилась загородная усадьба помещиков Самойловичей, к которым в то же время, в какое приблизительно был написан портрет, приезжал племянник из Санкт-Петербурга.

На этот раз молодой человек покачал головой, изображая сомнение.

– Я бы сказал, что это несколько притянуто за уши. – Увидев, как Надежде не хочется расставаться с этой идеей, он сдался и произнес: – Ну, допустим. Только знаешь, что меня смущает?

– Нет.

– Платье…

– Платье? – удивленно переспросила девушка.

– Да, платье. Твои предки были купеческого сословия, а девушка на портрете одета как знатная дама, дворянка…

Надежда хлопнула себя ладонью по лбу, как если бы ее посетило откровение.

– Все верно, – выдохнула она, распахнув до невозможности глаза. – Это было не мимолетное увлечение, не короткий роман, а самая настоящая любовь, которая выше сословных предрассудков!

Владимир был потрясен ее неожиданным выводом.

– Откуда ты это взяла?

– Оттуда. Сам же сказал про платье. Они жили вместе, и он одевал ее как ровню себе, и портрет своей возлюбленной заказал не какому-то местному мазиле, а настоящему художнику, может, даже этому твоему Рокотову…

– Положим, не моему, а…

– Не перебивай, – осадила его Надежда. – Потом их переплетенные инициалы на медальоне. Это свидетельствует о том, что они собирались быть вместе долго-долго…

– Но что-то или кто-то им помешал, – закончил Владимир.

– Ой, как не хочется об этом думать, – вздохнула девушка.

– Вот и не думай. Давай представим, что у них все сложилось распрекрасно и они умерли в один день, на одной подушке, прожив вместе лет эдак сто.

– А камень? – спросила Надежда. – С ним как быть?

– Какой такой камень?