Клинки города ярости

Мы ехали дотемна, и лишь под покровом зимней мглы въехали в большой город. Карета двигалась по узким улочкам, будто нарочно избегая широких мостовых. Я безразлично смотрел в окно, различая силуэты домов из светлого камня под шапками из снега. Карета поднималась вверх, отчего двигалась медленнее, и лошади тянули ее натужней. Неожиданно мы остановились. Послышались мужские голоса, скрип ворот, и карета двинулась вперед. Я рассмотрел высоченный белокаменный забор и железные ворота, у которых стояла темень, освещаемая лишь снежным покровом. Вдалеке горели огни величественного дворца, а на вершине каменной ограды – чаши огня.

Карета остановилась перед неприметным длинным строением. Скорее всего, конюшня.

– Следуй за Ароном. Он все тебе объяснит, – приказал хозяин и покинул карету.

Я взглянул на мужчину с абсолютно равнодушным лицом и почтительно кивнул. Тот не удостоил меня и взглядом, лишь толчком в бок подал знак выметаться. Я кое-как выбрался наружу и втянул носом холодный вечерний воздух. Величественный дворец не вызывал ни любопытства, ни трепета. Меня не интересовало, зачем я здесь. Я ждал приказа.

– Разве тебе не любопытно, зачем тебя привезли во дворец императора? – тихо поинтересовался Арон.

Я покачал головой и опустил глаза. Отчего-то дышать с каждой минутой становилось труднее. Может, дело в морозном воздухе?

– Что ж, тебя и вправду хорошо натаскали. Пойдем, проведу тебя в баню.

– Кстати, Арон, каждый вечер пои его этой настойкой, а то выйдет из подчинения, а потом и помрет. – Хозяин неожиданно вернулся и бросил своему слуге пузырек с прозрачной жидкостью. Тот ловко поймал его на лету и коротко поклонился. – Первую порцию дай уже сейчас. Что-то мне не нравится, как тяжело он дышит.

Мой благодарный взгляд метнулся к хозяину. Если после снадобья мне станет чуть легче, я с готовностью вновь поцелую его сапоги.

* * *

Ночь и следующий день исчезли, подобно мареву. Меня отвели в баню, а потом коротко постригли и даже побрили. Самому держать бритву не позволили. Нерасторопный слуга хозяина зацепил лезвием расчесанную ранку на подбородке, отчего у меня долго не останавливалась кровь. Кажется, я смотрел на пропитанную алым тряпицу, которую прикладывал к порезу, и не мог оторвать взгляд. Сила внутри жаждала крови, стенала и рвалась, рычала и облизывалась.

Мне выдали неприметную форму прислуги – темно-серые брюки и такого же цвета рубаху, но разрешили оставить сапоги, в которых я прибыл. Они оказались мягкими, разношенными и позволяли ступать практически бесшумно. Спать пришлось на полу в подвале, отчего каждая косточка и мышца в теле отзывались болью.

Во сне меня вновь преследовал огонь и озлобленное лицо девки, которую я ненавидел до скрежета зубов. Плевать, кто она, но в сновидении я желал ей смерти, желательно мучительной и от моих рук. В чернющих глазах девицы плясали демоны, а на губах играла ядовитая усмешка. Все во мне рвалось к ней, чтобы свернуть шею, как курице. Но я, как и всегда, проснулся. Вернее, меня разбудил звук отворившейся двери.

В мою то ли темницу, то ли спальню вошел Арон. Он принес дымящуюся похлебку и рюмку с прозрачной жидкостью.

– Ешь, – приказал Арон, и я, конечно же, послушался.

Есть не хотелось, как и всегда. Кажется, мое тело разучилось ощущать что-то, кроме боли и гнева. Похлебка обжигала горло, но жидкость, которую я выпил после, окутала меня коротким умиротворением. Правда, уже через минуту оно сменилось знакомой злостью.

– Пойдем. Цесаревич хочет тебя видеть, – велел Арон, и я безропотно направился следом.

Он вел меня узкими темными ходами. Мы миновали коридор с несколькими темницами, в которых томились люди. Одна чумазая девица, кажется, даже всхлипнула при виде меня. Неужели я настолько страшен?

Миновав лестницу с крутыми ступенями, мы оказались в коридоре пошире, но таком же мрачном. По пути изредка попадались мужчины в темных одеждах, но на лице каждого я не прочел ничего, кроме равнодушия. Впрочем, ничего другого не выражало и мое собственное лицо.

Арон остановился у одной из одинаковых дверей и коротко постучал. Скрипнула защелка, и нам открыл хозяин. Он был одет для дороги – в длинную шубу и меховую шапку. Кажется, хозяин только нас и ждал перед срочным убытием. Он посторонился, и Арон подтолкнул меня в небольшую комнату, оказавшуюся мрачным кабинетом. Свет здесь исходил только от канделябра с пятью свечами на письменном столе. Камин не горел, а сам кабинет почти утопал во тьме. Мой взгляд равнодушно скользнул по полкам с папками, набитыми бумагами, и вернулся к хозяину.

– Тебе предстоит совершить важный поступок. Судьбоносный для всей империи, – начал он, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Такая близость нервировала. – Мой отец, император, пожил предостаточно. Пора бы и честь знать. Я уже давно готов взойти на трон. Сам он умирать не желает, хоть и едва держится из-за всех своих многочисленных болезней. Его пора убить, и это сделаешь ты.

Я молчал, потому что приказа в словах хозяина так и не услышал. Кажется, он это понял, потому что продолжил: